— Патрик, — снова начала Моджи.

— Мммм?

— Кто был твой лучший друг, когда тебе было восемь?

— Много ребят, — ответил он не глядя.

— Но у тебя разве не было лучшего друга?

— Нет.

Моджи обдумала это. Потом повернулась к Антонии.

— А кто был твой?

Это поймало ее врасплох.

— У меня… что-то вроде воображаемого друга, — сказала она и поймала удивленный взгляд Патрика.

— Кто? — удивилась Моджи.

— Что — кто? — переспросила Антония.

— Кто был твой воображаемый друг?

— Ох… — она смутилась, — я не могу вспомнить.

— Спорим, можешь, — настаивала Моджи. — Ты просто не хочешь говорить.

Антония налила себе еще кофе. Она спрашивала себя, догадался ли Патрик, кто был ее воображаемый друг? Возможно. Майлз всегда дразнил ее Кассием.

Ужас, подумала она. Теперь он подумает, что я не только надменная, но и сумасшедшая.

Вдруг ей захотелось оказаться где угодно, только не на этой террасе рядом с ним. Она хотела побыть одна, подальше от Майлза и Патрика и от всех этих чертовых дел.

Из гостиной донесся звук, как будто кто-то наткнулся на лампу, а следом дикая ругань. Вошел Майлз, зевая и потирая локоть. Он бросился в шезлонг, потянулся и еще раз зевнул.

— Моджи-Поджи, спаси мне жизнь! Кофе без молока, тонну сахара… Ах, ты — ангел!

Моджи покраснела.

— Знаешь, — сказал Майлз, — я все еще так пьян, что не могу смотреть прямо! Похмелье будет адом, когда оно наконец наступит.

Он схватил Антонию за запястье и посадил рядом с собой. Она сказала ему, чтобы он отпустил ее, у нее много дел.

— Что за дела у тебя могут быть в пол-одиннадцатого утра в воскресенье?

Она придумала на ходу, что ей надо в Серс.

Он закатил глаза.

— Знаешь, Пэдди, иногда чертовски скучно бывать в обществе с Девственницей Весталкой!

— Мое имя, — сказала она, — Антония. Или Тони. Постарайся пользоваться либо тем, либо другим. Сейчас и всегда.

— А мое имя — Имоджин! — сказала Моджи, собравшись с духом.

Майлз тряхнул головой:

— Ох-хо-хо! Что это вселилось в них?

Антония попыталась освободить свое запястье из его руки.

— У меня блестящая идея, — сказал он, усиливая хватку. — Давайте поедем в Антиб и будем пить на берегу, а потом последуем священной галльской традиции кутить по воскресеньям в классном местечке.

— Нетушки! — храбро заявила Моджи. — В прошлый раз, когда мы были на побережье, меня укусила медуза. Я остаюсь здесь.

— Я тоже, — поддержала ее Антония.

— Ох, дайте мне чертову передышку, — сказал Майлз.

— Я получила магнетометр на один день, — откликнулась Антония, — и беру его в Серс.

— Хватит дуться! Только потому, что я назвал тебя Девственницей Весталкой…

— Я не дуюсь, просто…

— Нет, дуешься.

— Я никогда не был в Антибе, — спокойно вставил Патрик. — Похоже, развлечение…

— Теперь обломись, — ответил ему Майлз. — Ты разве не знаешь, что развлечения и Девственница Весталка — две вещи несовместные? Она бежит от всего, что имеет вкус удовольствия! Не танцует, не пьет. Никогда даже не сквернословит. К тому же у нее проблемы с тем, чтобы кончить, не правда ли, моя сладкая? И ты должен был заметить, как она боится лошадей. В прошлый раз я брал Моджи покататься на пони, так Тони даже близко не подошла к бедной скотинке. А когда я…

— Заткнись, Майлз, — перебила его Антония.

Патрик встал.

— Пожалуй, я возьму Имоджин с собой в булочную, или как там вы ее называете…

— Depot de pain — вставила Моджи.

— Верно. Мы можем прихватить еды для этой поездки на побережье на тот случай, если не найдем достаточно классный ресторан, и что-нибудь к ланчу для вас двоих.

Моджи вскочила со стула:

— Могу я купить pain au chocolat, а еще tarte tatin?

— Конечно, можешь, — сказал Патрик.

Майлз засмеялся:

— Педди, ты изумительный! Одним махом вернул семейные ценности и яблочный пирог нам, декадентам-европейцам!

Патрик мягко посоветовал ему отвалить.

— Куда, Патрокл? — спросил Майлз с улыбкой. — Ведь это моя терраса, разве нет?

— Конечно твоя, — ответил Патрик. Его щеки потемнели.

— Патрокл? — фыркнула Антония. — Угадайте с трех раз, кто подразумевается под Ахиллесом. Даже если он немного слаб на голову.

Майлз заложил руки за голову и откинулся в шезлонге.