От долгой пламенной речи начинает кружиться голова. Эмоции или я порой забывала сделать вдох?

Шумно втягиваю носом воздух, а потом картинно изображаю поклон.

– Спасибо, – говорю со сладкой улыбкой на устах, – что поднимаете мне актив. Спасибо, что продолжаете говорить обо мне, заставляя мое имя звенеть почти в каждом уголке книжного сообщества. Не каждый новичок может быть удостоен такой чести.

Напоследок я широко улыбаюсь, прекрасно понимая, как жутко, почти безумно выгляжу на экране. Вкупе с убийственным взглядом эта улыбка такая же острая, как новенькое лезвие.

– Спасибо за рекламу, за которую не заплатила ни копейки.

Стараюсь не смотреть на волну комментов и продолжающую расти цифру зрителей. Выключаю трансляцию и в тот же момент оседаю на спинку кресла, точно сдувающийся шар.

Как же легко себя чувствуешь, когда выпустишь пар! Тело кажется непривычно расслабленным, будто не осталось в нем ни грамма темных чувств, что тяготили столь долго.

В каком-то смысле даже горжусь собой. Наконец-то я растоптала маску девочки, что смиренно терпит, боясь замараться. Поздно думать о том, как бы не испачкаться, когда по макушку стоишь в выгребной яме.

– Я оставила тебя на пять минут! – потрясая поднятым над головой телефоном, по коридору ко мне на всех парах мчит Мари. – Ангелина!

Встаю с кресла и строю невинную улыбку.

– Не понимаю, о чем ты, – говорю я, а сама чувствую, как полыхают щеки и колотится сердце.

Адреналин еще долго будет бурлить в крови. Этого разряда с лихвой хватит на весь день.

– Зачем ты начала эфир? Ты еще не готова к возвращению на публику. Публика не готова! – Мари равняется со мной, и теперь мы вместе шагаем в сторону столовой.

Время перерыва еще не истекло. Успеем и перекусить, и обсудить мой поступок.

– Публика, – качаю головой и сдуваю светлую прядку, что падает на глаза, – мы что, в театре?

– Для многих все, что происходит между тобой и Алекс, – просто сцена. Яркий эпизод, который разбавит череду однотипных анонсов и всколыхнет застоявшийся воздух. Большинство авторов не лезет в конфликты, потому что это дурной отпечаток на репутации. Даже если в споре ты прав, найдутся те, кто обвинит в несдержанности или еще в чем похуже…

Значит, мой эфир – долгожданный хлеб для изголодавшихся по новым подробностям ссоры. В конце концов, конфликт с Алекс Шторм – уже не новая тема. Все, кто хотел перемыть мне косточки, уже сделали это. Новых поводов не возникало, и верным последователям Алекс оставалось только копаться в старых деталях разборок. Они перерыли эту гору грязного белья вдоль и поперек, сами пропахли запахом несвежих сплетен, лишь бы найти новую зацепку для следующей волны травли.

– Я подкинула им повод писать мне негативные комменты с новым запалом, – говорю то, к чему Мари и вела.

Она первая входит в столовую, и я вижу, как подруга, не оборачиваясь, разводит руками.

– Ну а чего ты ждала? – вопрошает, сев за наш любимый столик в самом углу зала. – Что твоя тирада вдруг заставит их задуматься?

– Хоть кого-то заставит, – с непоколебимой верой киваю я. – Я уверена, что найдутся те, кто меня поддержит.

– Геля… Такие выпады могут сработать, только если у тебя большая лояльная аудитория, как у Алекс Шторм. Но даже так позволять себе подобные выходки – опрометчивый шаг. Перегнешь, и лояльность сломается, как сухая ветка.

Я остаюсь за столиком – сторожу наши места и сумки, а Мари уходит к раздаче за едой для нас обеих. Пока она стоит в очереди, делает заказ, а потом расплачивается, я все глубже погружаюсь в раздумья. Несколько раз прокручиваю в голове эфир и свои слова.

Я назвала их стадом…

Когда я была на эмоциях и меня подгоняла злость, мне казалось, что я говорю все верно. Дерзко и четко. Обидно, но правдиво. Теперь же боюсь включать записи экрана, что уже гуляют по чужим профилям.

Без звука смотрю, как яростно блестят мои глаза, как воинственно я держу голову чуть вскинутой. Между бровей – хмурая морщинка, которая только усиливает мою суровость.

Тянусь к экрану, чтобы включить звук, и дыхание становится тяжелее. Боюсь открыть видео и понять, что совершила нечто ужасное и уже непоправимое. Но тут появляется Мари. Она ставит поднос с двумя тарелками капустного салата и стаканами с компотом на стол и выхватывает у меня из рук телефон.

– Не стоит этого сейчас делать, только расстроишься еще больше. – Мари прячет мой телефон к себе в сумку и садится напротив.

Вроде злюсь, что она так распоряжается моей вещью, но понимаю, что так будет лучше.