— Мира-а-а, — небрежно бросив передник куда-то вглубь кухни, закричала Ольга и бросилась по длинному коридору к дочери. — Что это на тебе? — скривила она накрашенные красной помадой губки, осматривая школьный тулуп после того, как чуть не задушила собственную дочь в объятиях.

— Очень практичная вещь, — хрипел мужчина, стоя в полусогнутом положении и хватаясь руками за поясницу, на которой задралась рубашка в коричневую клетку.

— Вижу, совсем ты уже не бравый гусар, — театрально вздохнула Ольга Кузьминична и исподтишка толкнула мужа в бок, слушая от того причитания. На удивленный взгляд Мирославы она игриво пожала плечами, мол: «А так ему и надо!». — А у тебя что с щекой? Почему опять разодрана?

Девочка, уже забывшая о том, что еще вчера София припечатала на ее щеку свою ладонь с перстнем, дотронулась до царапины.

— Да это так, мам, травмы на производстве! А мы разве не с бабушкой Новый год будем праздновать? — перевела тему яриловка, кидая верхнюю одежду на вешалку и проходя по длинному коридору квартиры.

— Куда же вы без меня, — раздался голос Серафимы Николаевны, выходящей из комнаты, которая целиком и полностью была передана во владения женщины, когда она приезжала в Петербург. Девочка взвизгнула и кинулась бабушке на шею, стараясь не свалить ту с ног. — Ты так выросла, Мирочка! — со слезами на глазах говорила женщина, гладя ладонями щеки внучки.

— Да ладно тебе, — улыбнулась Мирослава и шепнула бабушке на ухо, — у папы снова спину свело, надо бы помочь.

Серафима Николаевна цокнула языком и посмотрела в сторону сына. Она покрепче схватила свой костыль, который на самом деле являлся посохом, и заковыляла в свою комнату.

Раздался шелест пакетов, тихие бормотания и уже через полминуты старушка показалась вновь. Она подошла к мужчине, что-то ему выговаривая, и наколдовала воду в стакане, взявшегося прямо из воздуха. Кинула туда какой-то натертый травяной порошок и протянула его сыну.

Михаил залпом выпил содержимое, стараясь не разгибать окоченевшей спины и стоя на полусогнутых ногах. Но практически тут же ему полегчало, и он оперся о стоявшую рядом обувную тумбу, громко выдыхая.

— Матушка, ты волшебница, — сказал тот и, громко чмокнув мать в морщинистую щеку, вприпрыжку заскакал по коридору. В этом был весь папа: неунывающий и оптимистичный!

Весь вечер Мирослава рассказывала родственникам о своей учебе в школе ведьмагии, о преподавателях и друзьях, о масштабах праздников, о волшебных коврах и своей первой командной победе. Упустила лишь только подробности, из-за чего конкретно она получила столько отработок и о нападениях на учеников.

К слову, мама, выслушав все молча, что было ей не свойственно, легко встала и, пройдя к белому высокому стеллажу, забитому разной макулатурой, кинула на стол пару газет под названием «Славянский вестник».

— Нам приходит подписка, мы только вчера прилетели и нашли стопку газет у себя под дверью, — сказала женщина и встала около мужа. Тот сложил локти на столе, застеленным белой кружевной скатертью. — Но я не вижу содержимого, — пояснила Ольга, мотая головой и задумчиво глядя на желтоватую корреспонденцию.

— Допустим вот тут, — Михаил взял выпуск за сентябрь, — статья о празднике Новолетия в Ведограде, пара фотографий. А тут о… — мужчина запнулся, и казалось, будто он чуть не подавился воздухом. Его глаза близоруко бегали по строчкам. Он стал искать свои очки, снова где-то брошенные.

— О шабашном матче, — проворчала Серафима Николаевна, выдирая листы из рук сына. Мирослава глянула на бабушку с подозрением, ведь та колонка была совсем не о «шабаше», а о нападении на Ваню Третьякова. Интересненько. — Давайте лучше общаться, чем в статейки глаза перить.

Кажется, родители ничего не заметили и только стали пуще прежнего суетиться вокруг дочери. Михаил вытащил с антресоли большую искусственную елку, спрятанную в холщовый белый мешок, а мама принесла старую коробку с игрушками. Бабушка подпевала под новогоднюю музыку, включенную на патефоне, волшебным образом подключенным по блютузу к смартфону Ольги Кузьминичны, и распутывала гирлянду и «дождик» с мишурой. Мирослава успевала везде и всюду. И елку нарядить, и поорать песню «Дискотеки аварии», жуя свежеиспеченные пирожки.

Она была дома!

??

Следующим утром психологическое здоровье Ольги Николаевны снова проверялось на прочность. Вся семья проснулась не под звуки будильника, а под визг хозяйки квартиры. Мирослава, которая спросонья сразу не могла понять, где она находится, резко подскочила с кровати и пару секунд пыталась прийти в себя. Затем, опознав в громком крике мамин голос, она вылетела из комнаты и побежала на шум.

Из родительской спальни вышел заспанный отец, насаживающий на переносицу очки.