Шрифт:
— Я и на Крещении ныряю, — уточнил Никита. Он был родом из Архангельской области, там, на севере страны, наверное, нырять было еще экстремальнее, чем здесь.
— Мира, давай поторапливайся, задубеешь! — потянул ее за собой Полоцкий, шагая по протоптанной тропинке. Мирослава закатила глаза, изображая недовольство его излишней заботой.
— Княже злится, Морозыч, давай, шевели колготками, — подтолкнул ее сзади улыбающийся во весь рот Никита.
— Вершинин, — предупреждающе произнес Полоцкий, сузив глаза, но тут же резко остановился. Где-то сбоку в кустарниках что-то тихонько зашуршало. — Тихо!
Все остановились, пытаясь увидеть что-то в темном лесу. Когда глаза уже устали вглядываться в непроглядную чащу, сзади раздался девичий визг.
— Ребята-а! — кричали бежавшие, схватившись под руки Иванна и Астра, укутанные в платки и тулупы. Высокие валенки, доходящие до колен, проваливались в снег. Яромир, Мирослава и Никита вздрогнули от громкого крика и разом повернулись.
— Догоняйте! — крикнула Мирослава и махнула им рукой в белой рукавице с вышитым снегирем.
Полоцкий же, отвернувшись от девчонок, снова посмотрел в лес. Раздался тонкий свист, который показался ему знакомым. Он уже собирался отвернуться от чащи, когда Иванна и Астра уже их нагнали и теперь наперебой рассказывали о своем нырянии, пытаясь восстановить дыхание.
Мирослава, слушая девчачьи восторги, глянула на навострившего уши Полоцкого. Она не так давно заметила, что будучи в человеческом обличье, он все же обладал волчьими органами чувств.
Тихий свист раздался снова, и тут уже все повернулись к лесу, откуда, отделившись от дерева, вышел Онисим. Мирослава про себя чертыхнулась. Только что подошедшие девочки тихонько взвизгнули и сделали несколько шагов от тропинки.
— Здравствуй, леший-батюшка, — Яромир вел себя как всегда воспитанно. Он чуть склонил голову в приветствии. Леший довольно фыркнул.
— С Водосветом! — отозвался рогатый и стал ковылять лапами-копытами через сугроб.
— Леший?! — шокировано спросил Никита, поправляя шапку-ушанку, но тут же смекнул, как с тем надо общаться. — Очень рад знакомству с вами, царь леса! Я — Никита Вершинин, община ярилы!
Он снял рукавицу и протянул тому руку, при этом улыбаясь, как дурак. Онисим чуть нахмурил круглые глазки и насторожился, но свою кустистую лапу протянул в ответ, предварительно посмотрев на Полоцкого. Тот одобрительно кивнул. Вершинин схватил двумя руками лапу рогатого лешего и потряс ее.
— Онисимом меня звать.
— Рад знакомству! А это Иванна и Астра! — Никита указал на яриловок, вытаращивших глаза на лешего. — А это Мирослава!
— Привет, Онисим! — улыбнулась та лесовику, махнув рукой, и вдруг поежилась, начиная замерзать.
— И тебе не хворать, — как-то пренебрежительно отозвался леший и поправил найденную в Избушке шапку, сидевшую прям на рожках. — Там это-сь, — он чуть понизил голос и все же подошел ближе. — Там эта, твоя, опять бушуеть в лесу, скучаеть, видимось! Ты бы это, навестила что ли ее, а то гляди, опять начнеть лес мне ломати!
— Ну зайдем как-нибудь, — пожала плечами девочка, переглядываясь с Яромиром, что сложил руки на груди, выглядя при этом как-то скучающе.
— А сейчас не хочешь, что ль навестить? Одичала она и так за столькось лет, скучаеть теперь по тебе, как по родненькой!
— Не поняла, о ком речь? — задала Астра волнующий вопрос, от удивления даже перестав стучать зубами на морозе. Лишь ее черные брови то поднимались, то опускались ниже к глазам, то и вовсе почти сходились на переносице.
— О ком, о ком, об Избушке, курице-дурнушке! — пробурчал Онисим и перебрал в нетерпении ногами.
— Онисим, мы тут все дубу дадим, пока до Избушки дойдем, — подал голос молчавший Яромир, а леший задумался.
— Я вас в три счета доведу! Ну-с? Пойдете?
Все переглянулись, решая: соглашаться ли на эту авантюру или нет.
— Веди, — решительно согласился Вершинин и ступил с тропинки в сугроб.
— Ребят, вы уверены? — обеспокоено спросила Иванна, когда все двинулись следом. Она кусала нижнюю губу, что на морозе уже стала синеть.
— Все хорошо, доверяйте ему, — как всегда спокойно сказал Яромир, помогая Астре перелезть через сугроб. Снег заваливался в валенки, от чего кожа покрывалась огромными мурашками, и девочка кривилась.
Стуча зубами от холода, юные ведьмаги шли по глубоким сугробам в зимнем лесу, где стояла ночная тишина. Лишь изредка кое-где срывались с насиженных веток и громко ухали совы.
— Онисим, ну ты и Сусанин, — хохотнул Вершинин, вытаскивая слетевший валенок из сугроба и, прыгая на одной ноге, вытряхивал из него снег.
— Что, обзываеться, ирод, че ли? — недоверчиво спросил незнающий русских героев леший у Полоцкого, который внимательно следил, чтобы никто не отстал.
— Не переживай, леший-батюшка, это герой народный, он врагов такой запутанной дорогой водил, тем самым царя спас!