– Между прочим, – добавил Жепит, – они весьма головастые не только в прямом смысле, а потому предпочитают заниматься исключительно умственным трудом. И стихи пишут интересные. Вот, например:

Котина-котина -

орёт в коридоре!

Котина-котина -

царапает дверь!

Котина-котина -

написает в тапки!

Котина-котина -

страшный зверь!!!

– Хватит разглагольствовать! – прервал его Ролик, – я наблюдаю транспорт!

И действительно, из какой-то улочки на площадь выкатилась карета. Очень похожая на обычные старинные кареты – большой деревянный ящик синего цвета с окнами и дверью посередине, покоящийся между больших колёс, только без запряжённых в неё лошадей или иных животных – карета двигалась сама, очевидно, влекомая магической силой.

– Свободна! – тявкнул Ролик и бросился через площадь наперерез карете.

– Как он это понял? – растерянно спросила Роза, каких-то очевидных признаков, что «такси» свободно, она не видела.

– Карета синяя – значит, свободна, – подсказал Жепит и тоже усвистал вслед за аралезом, видимо решив, что тот в одиночку не справится.

– Стой… – попытался одёрнуть его Оганесян. Его одолевала какая-то неприятная мысль, он хмурился и не торопился идти к карете. – Погодите, – остановил он остальных.

Но Ролик с Жепитом сделали своё дело, и теперь уже карета двигалась к ним… и вдруг она стала красной! Только что вся карета была тёмно-синяя, а теперь – вся красная. Роза даже протёрла глаза, но карета осталась красной и подъехала к ошеломлённым героям, сопровождаемая самодовольным Роликом и Жепитом (про которого ничего сказать нельзя, у него морда всегда «улыбчивая»). В переднее окошко кареты высунулся человек, приветливо помахал героям, и дверца кареты гостеприимно открылась.

– Иди-ка сюда, великовозрастный пёс, – зло сказал Оганесян Ролику.

– Ну, что тебе не так? – проворчал Ролик, отходя от кареты.

– Ты чем расплачиваться собираешься? – прошипел на него Оганесян, стараясь, чтоб водитель кареты этого не слышал, – или у тебя в твоей шерсти, кроме блох, ещё и кошелёк водится?

Эта фраза напомнила Розе про злую Кахард, у которой роль дамской сумочки действительно выполняла её пышная, но неухоженная шевелюра, и Роза хихикнула.

Ролик же просто помотал ушами, пропустив мимо них колкости полицейского.

– Чем дурака валять, лучше бы заглянул в свой кошелёк, – нравоучительно заявил он, – а то бедного пса каждый обидеть может, а немного подумать, прежде чем пасть открывать, это, наверное, не всякому полицейскому под силу. Ты когда в этот мир переместился, твоя форма и пистолет во что превратились?

Грозно нависший над Роликом Оганесян вдруг распрямился, глаза его округлились от внезапного осознания того, что Ролик хотел ему донести. Для подтверждения догадки, он тут же достал свой кошелёк и заглянул внутрь.

– Ролик, – тихо позвал он извиняющимся голосом, – ты же подскажешь, что здесь и как? Ну, пожалуйста!

Ролик сунул морду в любезно предоставленный ему кошелёк.

– Не боись, маленький – и туда, и обратно хватит, может даже останется, если хорошо себя вести будешь, – не упустил случая поёрничать аралез и громогласно заявил, – прошу всех на борт!

В карете было уютно, но не очень удобно – спинки сидений были жёсткие и не позволяли развалиться. Сама карета к носу сужалась, и водитель (который линопер, если верить Жепиту) сидел посередине, а не слева, как в обычных человеческих авто. Руля у него также не было, была горизонтальная ручка, которую линопер держал правой рукой и водил влево-вправо – направлял движение кареты. А вот левой рукой он поглаживал янтарного цвета стеклянный шар, причём всё время по часовой и явно согласно какой-то логике. Как эти поглаживания сказывались на управлении каретой, Роза так и не поняла, а спросить постеснялась.

Линопер был очень разговорчив и эмоционален. «Если б его руки не были заняты управлением, он бы наверняка вовсю жестикулировал ими, – подумала Роза, – хорошо, что дяде Овику интересно это слушать».

На самом деле, интересно было не только Оганесяну. Жепит и Ролик тоже примостились на скамейке за водителем и активно участвовали в разговоре, правда, Ролик без конца высовывал голову в открытое окно и, высунув язык, ловил пастью ветер. Ирина села у окошка и смотрела на проносящихся мимо людей и здания, думая о чём-то своём. Акопян сел рядом с ней и нервно теребил в руках свой спиннер, тоже думая о своём и изредка поглядывая то в окошко, то на Ирину.

Не прошло и десяти минут, как карета выехала из города и за окном начались живописные поля, луга и леса. Вдалеке, закутавшись в серую дымку и нахлобучив снежные шапки, замаячили горы.

Роза во все глаза смотрела на эту красоту, вполуха слушая, как линопер рассказывает Оганесяну, что эти горы – не просто горы, а горы Ферма, и за ними лежат знаменитые поля расширенных дураков Галуа, куда свозят весь магический мусор этого континента – результаты неудачных заклинаний и экспериментов, отходы алхимических лабораторий, вышедшие из строя артефакты, которые не работают по назначению, но всё ещё содержат в себе силу и могут навредить.