Если бы не предупреждение, я бы и не подумал ничего, сел бы рядом с хирдманами. К тому же Простодушный уже потеснил кого-то и освободил для меня кусок лавки. Но сейчас я задумался, а где должно быть при таком раскладе мое место? Каким бы ни был замечательным сын, если он пришел в гости со своим хёвдингом, хозяин дома должен уважить именно хёвдинга, ведь он выше и главнее своих хирдманов. Я сам сказал, что мы с Альриком наравне, значит, мое место либо справа от старика, либо возле Альрика. И если я сейчас сяду ниже, выйдет так, словно я не считаю себя хёвдингом или боюсь своенравного деда.

— Уважаемый Альмунд, — перекрывая гомон, сказал я. — Ты забыл оставить мне место за своим столом!

Беззащитный дернул краешком рта, сложил руки на груди и посмотрел на отца так, словно ожидал увидеть что-то занимательное.

— Забыл-не забыл, — пробурчал старик, а потом вдруг закричал: — Много чести, чтоб я помнил всякого сорванца! Вон, за теми столами места полно. И сидят там мальчишки с той же зимы, что и ты!

Я треснул по столу кулаком.

— Старик, ты из ума выжил? Когда это в наших краях людей по прожитым зимам судить начали? Глаза-то слепые раскрой! Я тебе не жеватель угля и не перворунный малец, что кровь только в колбасе видывал. коли сам не чуешь, так у людей спроси, сколько у меня рун.

Старик вскочил и тоже ударил по столу.

— Да сколько бы ни было, всё не больше, чем у моего сына! Так с чего бы честь оказывать?

— Зато поболее, чем у тебя! Может, мне на твое место сесть?

— Нос не дорос меня с места сгонять! Надо же, какие наглые мальчишки пошли. Каков отец, таков и сын!

— Скажи что-нибудь дурное о моем отце, и я не посмотрю, что ты малорунный, — прошипел я.

Но тут спохватились родичи Альрика. Мужчина, что сидел справа от старика, встал и уступил свое место мне. Старик же, поняв, что хватил через край, замолчал и лишь злобно фыркал в мою сторону. Когда понесли хмельную чашу, я отпил из нее вторым, и лучший кусок мяса из зажаренного целиком поросенка мне дали сразу после Альмунда.

Через некоторое время в мою миску с гороховой похлебкой прилетела полуобглоданная кость. Конечно же, от старика. Я стиснул кулаки. Избить или вызвать его на бой я не мог, Альмунд был всего лишь на пятой руне, да и не дело, если я ненароком пришибу Альрикова отца. Но и спускать столь глупые выходки безумного деда не хотелось.

Я пил водянистый эль и ждал. Старик не стал тянуть и швырнул в меня рыбий хвост. Тогда я встал и выплеснул миску Альмунду на грудь.

— Что ты творишь, щенок смердячий? — взревел он.

— Учу тебя уму-разуму! Совсем ополоумел? Не различаешь человека и собаку? Тогда сиди в отхожем месте! И жри помои!

— Оскорблять хозяина дома?!

— А как же гостеприимство? Гостя надо принимать так, словно это Скирир пришел в твой дом.

— Это ты-то гость? Я тебя не звал, за стол не сажал.

Глаза Альмунда покраснели, борода растрепалась, а по рубахе стекала вязкая гороховая гуща.

— Так и я к тебе не напрашивался! Не рад нам? Так и ладно. Ульверы! — рявкнул я. — Готовь корабль! Уходим!

— Вот и иди! Иди-иди! И пусть Нарл проложит гладкий путь подальше отсюда! Чтоб мои глаза тебя больше не видели.

— Альрик, прощайся с братьями. Больше в эти края мы не придем.

И только тут старик замолчал, беззвучно разевая рот. Его сухие пальцы дрожали.

— Как же? — еле выдавил он. — Как не придете? Он мой сын!

Я тоже враз успокоился, хотя перед тем еле сдерживался, хотел выхватить нож и хотя бы бороду отсечь старому пердуну.

— Когда я навещал отца, он меня не бранил почем зря, товарищей не позорил, встретил ласково, накрыл богатый стол. К такому отцу я приду в гости всякий раз, как смогу. А такого, как ты, обходил бы стороной.

— Мал ты еще об отцах судить, — устало огрызнулся Альмунд. — Вот сын появится…

— У меня уже есть сын.

Потухший было огонь в глазах старика вспыхнул вновь. И он снова затряс бородой и закричал, но не на меня, а на Альрика.

— У всяких сопляков, значит, сыновья растут, а ты до сей поры неженатый! Не время! Дома своего нет! А у этого время нашлось! И жена нашлась, хотя сам еще сморчок зеленый. Стручок, поди, еще не вырос, а глянь, уже сына родил. А ты чего? Так и помрешь, как пес под забором?

— Так мы уходим или что? — лениво спросил Росомаха.

— Сиди и пей! — тут же набросился на него старик. — Не трону я твоего хёвдинга. Пусть гостит, сколько вздумается.

И пир продолжился.

Старик, конечно, поцапался со всеми, выбранил каждого сына и каждую дочь, но теперь я видел, что он незлобив, всего лишь мелочен, обидчив и ворчлив. Хотя на месте Альрика я бы тоже сбежал из дому.

У отца Альрика мы пробыли целую седмицу, перезнакомились со старшими братьями, с сестрами, их мужьями и детьми, в том числе и с отцом Халле Рыбака. Беззащитный рассказал о гибели хирдмана, о его подвигах, сражениях и похоронах. Я ждал криков, слез, обвинений, как было в деревне Энока, но родичи восприняли это известие спокойно. Когда старик ходил в Мессенбю, уже тогда узнал, что Рыбак не вернулся из Бриттланда.С другой стороны, больше никто из родни Альрика в хирд не попросился, хотя у них было в достатке и молодых парней, и крепких мужчин. Всех устраивала мирная жизнь с рыбной ловлей, выпасом скота, выращиванием ячменя и бранью ворчливого старика.