Командир дивизиона рассматривает в бинокль, открывшуюся перед ним, панораму. Я представляю что он сейчас наблюдает. В двухстах метрах от его КНП заканчивается лес, и вдоль опушки идет дорога, на расстоянии ста метров от нее и за ней поля с колосящейся рожью и в удалении километра, опять лес. Западнее виднеется какая-то деревня.

«Как бы люфты не перес#али нам всю малину!», — испуганной птицей мелькнула тревожная мысль, но тут же сам себя и успокоил: «Все будет хорошо! Нас прикрывает батарея „Шилок“, а самое главное у нас есть „Овод“ — он успеет предупредить! А кроме этого, Макарыч распорядился привести в готовность сводную батарею ПЗРК. Но это на самый крайний случай, если будет „горловая ситуевина“. А вообще прекрасное место для засады выбрали», — опять подумалось:

«Артиллеристы на прямой наводке, нашим артдивизионом перекрыт выход, а двумя дивизионами укрепрайона вход из „мешка“. Зенитный дивизион бригады Москаленко, со своими тридцатисемимиллиметровыми* автоматами и артиллерия двух его полков стоят на прямой наводке по всей длине. Никуда не денутся. Пока добегут до противоположного леса, все лягут, потому как поле между противоположной обочиной и опушкой заминировали плотно. Хорошо когда в противотанковой бригаде есть целый минный батальон с запасом разных мин. Все что было, выставили. Пора, пора, „комрады“, попробовать по настоящему, силу нашего оружия».

Не успел затихнуть гул прошедшей тройки, как слева донесся рокот множества танковых двигателей — подходила основная колонна. Вот когда земля по настоящему затряслась. Даже здесь, на расстоянии более километра от шоссе, чувствовалась вибрация почвы, создаваемая шедшей колонной. При ее виде, у меня похолодело в животе, как будто я разом проглотил пол кило мороженного. От этой, ползущей по дороге, железной змеи, как от кошмарного чудовища, веяло ужасом и смертью. Казалось, нет такой силы, которая могла бы ее остановить. Немцы двигались, как на параде. Идеально выдерживая скорость и держа минимальный интервал, не более десяти метров, танки катили по шоссе. В прицел хорошо было видно танкистов, высунувшихся из открытых люков. Не замечая катившийся из под шлемофона пот, я на автомате считал танки, и не мог понять, почему колонна имеет такое построение. После четырех — пяти легких танков Т-II шли пятнадцать — шестнадцать средних танков Т-III. Вероятно, структура немецких частей значительно отличается от нашей. Засмотревшись на все это, я даже вздрогнул, когда услышал в наушниках:

— Всем, «Заря».

Это означало, что работаем именно по этой колонне. Операция проходила так, как и планировали. Когда головной танк основной колонны въехал на правый от нас мост, взорвался фугас из четырех 152-х миллиметровых снарядов, заложенный саперами еще ночью. И в тот же момент, взорвался второй такой фугас, под дальним от нас мостом. Шедший в этот момент по мосту танк, взрывом сбросило в воду. Следующий за ним, успев затормозить, остановился на краю разрушенного пролета, но получив сильный удар сзади, от шедшего за ним следующего танка, тоже нырнул с моста.

Бригада Москаленко сделала один залп, после которого открыла беглый огонь по еще не остановившейся колонне. И сразу же все потонуло в грохоте. Шквал огня, беспощадно рвал человеческие тела, технику из стали. Первым залпом было уничтожено не менее половины танков, похоже, что ни одно орудие не промахнулось! Наши тяжелые снаряды, с взрывателями, установленными на фугасное действие, проламывали бортовую броню и взрывались внутри, вызывая детонацию боекомплекта. От разрыва таких снарядов внутри, танковые башни срывало с погонов и они, взлетев высоко в воздух, кувыркаясь падали на землю, или листы брони разворачивались в разные стороны, превращая корпус в невиданный, жуткий металлический цветок. Конечно, на боевых стрельбах я видел разрывы наших снарядов, но там стреляло одно орудие и после реальной пристрелки, дальнейшая стрельба велась на «запиши», то есть по вводным руководителя стрельбы. Сейчас все было совсем иначе.

По всей колонне вспыхивали машины. Колонна сразу же остановилась. Дорога превратилась в настоящий ад. Несколько машин, пытаясь объехать горевшие, свернуло в поле и сразу же под ними, вспухли гроздья взрывов. Мины! Больше попыток выехать на поле не было.

Потерявшие от страха голову танкисты, пытались выбраться из машин и скрыться за насыпью дороги. Правда, не все поддались панике. Несколько машин, развернув башни, открыли огонь по артиллеристам противотанковой бригады. Но из короткоствольных 50-ти миллиметровых танковых пушек, на дистанции чуть меньше километра, невозможно было быстро пристреляться, а осколки разорвавшихся даже вблизи снарядов, не представляли угрозы, к тому же таких шустрых было не много, и их уничтожали в первую очередь.

Легкие броневики пытались съехать с дороги, чтобы укрыться, но имея большой радиус поворота, не могли это сделать за один прием, а пока маневрировали, их разбивали. А зенитные автоматы своими тридцатисемимиллиметровыми снарядами, да в упор! Организованного сопротивления практически не было на протяжении всего боя, только пару раз из некоторых мест открывался ответный огонь и тут же его давили.

Конечно, немецкая пехота была обучена, сразу же посыпалась из кузовов, залегла и сделала несколько попыток открытия огня. Но шквал огня из пушек, пулеметов, из всех видов стрелкового оружия, практически в упор, не давал ни одного шанса уцелеть, или оказать сопротивления. Эсэсовцы попытались отходить к черно-зеленому лесу и тоже мины, только противопехотки забухали. Мины! Спасения нет!!!

Около трех десятков немцев из машин двигавшихся в начале колонны, энергично подгоняемые офицером, направились в нашу сторону, очевидно намериваясь зайти в тыл и попытаться уничтожить орудийные расчеты. С собой они тащили четыре пулемета МГ-34. По их поведению сразу было видно опытных вояк. Рассредоточившись, короткими перебежками, они шустро приближались к реке. Нельзя было допустить, чтоб они заняли удобные позиции на берегу. Тогда они смогут спокойно обстреливать взвод управления и КНП из своих пулеметов и карабинов, ведь огонь из ППД, которыми вооружены наши на этой дистанции, будет мало эффективен!