Аккуратно и правильно заглушив двигатель он посмотрел на меня.

— Повтори так еще девять раз, а ты, — обратился я ко второму механику, — внимательно смотри и запоминай! Как только он закончит садишься на его место и делаешь то же самое! И никакой отсебятины, а я пойду посмотрю как идут дела у остальных!

Подойдя ближе, с удивлением обнаружил, что Шелудченко самостоятельно немного изменил порядок выполнения комплексного упражнения. Вместо одного радиста вокруг танка бегало два. и пока наводчик выцеливал мишень у одного, командир «обнаруживал» вторую цель и потом осуществлял переброс башни. То и дело из башни слышались команды целеуказания. Заглянув через люк механика внутрь, увидел что экипаж, подключив к ТПУ шлемофоны сосредоточенно выполняет упражнение — наводчик ловко вращает маховики, заряжающий гильзой с песком заряжает орудие и все при этом напряженно наблюдают за местностью.

— Молодцы, сержант продолжайте! Как оба экипажа сделают упражнение по дному разу, привлекайте для иммитации целей членов второго экипажа. Чем быстрее вы освоете наблюдение за местностью, тем больше шансов выжить в бою, особенно в первом.

В течении почти трех часов все без дураков отрабатывали свои упражнения до полного автоматизма. Заметил одну интереснуювещь… Никто из ребят не вел себя так, как на срочной службе. Полная сосредоточенность и серьезное отношение к делу. За всюю свою службу я не раз, и не два наблюдал как практиески всегда солдаты на практических занятиях достаточно лекомысленно относились к выполнению упражнений. Постоянно звучали шуточки и смешки, сейчас же абсольтно все были предельно серьезны и сосредоточены.

После того как прошедшей ночью я с ремонтниками приступил к осмотру «тридцатьчетверок» никаких радужных перспектив не увидел… Сказалась долгая стоянка машин без эксплуатации. Оказались нарушенными регулировки приводов управления. Пробуксовывали главные фрикционы, плохо работали бортовые фрикционы и еще, и еще, и еще — шлемофоны, прицелы… Но в отчаяние я не впал, тум мне сильно помог мой опыт. Память раз за разом услужливо подсказывала, что для «тридцатьчетверок» вполне подойдут прицелы от от Ф-34 — ТМФ, которые в принципе являются половинкой от шестикратного бинокля, вместо родного ТШ-2, который и должен был бы здесь стоять. В свое время когда делали прицел для новой восьмидесятипятимиллиметровки, то саму трубку оставили старую. Единственно что изменилось то это градуировка на новую баллистику.

Зато прицел для танка ИС-2 совершенно другой, но хорошо то, что он полностью взаимозаменяемый с прицелом от орудия А-19. Сами ремонтники отослали меня уже под утро спать, оставшись возле машин. Сработал, как говорят, «эффект опасности», когда все работают гораздо быстрее, чем в обычной обстановке, главное — им не мешать. В такой ситуации и сказывается подлинная, а не показная выучка личного состава. Прицелы привезли уже когда я спал. Сами, с помощью артмастера поставили и отъюстировали. А то я уже подумывал стрелять, как показал один ветеран-танкист.

Однажды, уже проходя службу в Сирии, мне за стаканом очень лекого белого вина один наш военный советник и мой очень хороший друг рассказал, как однажды он присутствовал на показных учениях с боевой стрельбой.Проводились эти учения на полигоне знаменитых, отмеченных многими орденами, курсов «Выстрел» под Солнечногорском для ветеранов Великой отечественной войны. И были приурочены к годовщине победы над фашистской Германией.

На стрельбище отрабатывался уже второй этап учений, когда после вынужденной обороны наши войска переходили в решительное наступление. Мотострелковая рота на боевых машинах пехоты, усиленная танковым взводом под прикрытием огня артиллерии и авиации со всех стволов громила и уничтожала фанерные макеты, изображавшие противника. Смотрелось это эффектно. Все стрельбище было затянуто густой пеленой дыма и пыли. И, конечно же, разрывами снарядов и авиабомб. И хотя они были обычными болванками, огневая мощь, продемонстрированная на учениях, подавляла и восхищала одновременно. И ветеранам было на что посмотреть.

Учения закончились. Командиры проверили оружие и машины вернулись на исходную позицию. И тут раздался голос одного из ветеранов:

— Товарищ генерал! — Обратился к руководителю стрельб старенький полковник со звездой Героя на кителе и с танковыми эмблемами на петлицах. — Я всю войну провоевал наводчиком на Т-34. Разрешите хоть разик выстрелить из современного танка? Вспомнить молодость.

Пойти ему навстречу было не сложно. Тем более что после учений у танкистов остались неизрасходованные боеприпасы. Генерал дал добро. Засуетились его помощники. Через некоторое время, с командной вышки пришло подтверждение, что на одном из направлений для выполнения упражнения учебных стрельб готовы мишени.

За заряжающего в танк сел капитан, командир танковой роты. Место наводчика занял тот самый полковник-танкист. Капитан попытался в двух словах объяснить, как работает лазерный дальномер. Как пользоваться баллистическим вычислителем и прицелом. Как запускать стабилизатор пушки и как…

— Не суетись, сынок. — Прервал его полковник. — Я разберусь.

Поправил шлемофон на голове. И дал команду механику на начало движения. Танк устремился вперед. Метрах в восьмистах прямо по курсу поднялась первая мишень. Полковник наблюдал за «полем боя» не в прицел, а в один из триплексов. Угол обзора у него был гораздо шире, чем у прицела. А, значит, и поле боя просматривалось им намного лучше.

Вообще-то триплексом называется материал, состоящий из трех слоев. Он не разлетается при ударе на осколки, так как куски пластин удерживаются соединительным слоем. Но в БМП, бронетранспортерах и танках триплексами традиционно называли приспособления, внешне напоминающие перископы, которые располагались почти по всему периметру командирской башенки. И трехслойный материал был лишь частью этих приспособлений, необходимых для безопасного наблюдения за полем боя.

Тем временем полковник-ветеран громко крикнул в ТПУ, танковое переговорное устройство: