"КОМАНДА, СМИРНО!" - ГОВОРИТ МОРЯКОВ

В это время произошло нечто неожиданное. Дело в том, что не один Солнышкин был бы рад пуститься в дальний путь с Пончем. На борту парохода "Даёшь!" был ещё один человек, который мечтал о чудесах и необыкновенных странствиях. Из-за спины Морякова показалась седая голова и раздался голос старого Робинзона: - Мистер Понч, так, может быть, вы возьмёте с собой до острова одного пожилого джентльмена, который всю жизнь думал о таком плавании?
– И Робинзон с улыбкой приподнял фуражку.- Мне кажется, ваше плавание только выиграет, если на плоту некоторое расстояние пройдут два семидесятилетних моряка. Понч с интересом посмотрел на Робинзона и, не колеблясь, сказал: - С удовольствием! Но всё зависит от капитана. Старый Робинзон повернулся к Морякову. Тот бросил взгляд на акулу, потом на Понча и махнул рукой: - С мистером Пончем куда угодно! Но Робинзон уже сбегал вниз по трапу с криком: "До встречи на острове!" Из кармана его кителя торчал окуляр подзорной трубы. В это время, расталкивая команду, к борту протиснулись Борщик и Пионерчиков с тарелками в руках.
– Отведайте!
– крикнул раскрасневшийся кок.
– Я очень тороплюсь,- извинился Понч.
– Ну хотя бы компот!
– взмолился Борщик.
– Ну, компот, пожалуй,- сказал мистер Понч. Качая от удовольствия головой, он выпил компот и положил в кружку косточки от ягод, чтобы не засорять океан: Понч гордился своей аккуратностью. Потом он поклонился экипажу "Даёшь!", благодаря за гостеприимство, и протянул акуле бамбуковую палку с солониной. Плотик тотчас же рванулся вперёд.
– Стойте, мистер Понч!
– крикнул капитан вслед.- Может быть, вы в чём-нибудь нуждаетесь?
– Ровным счётом ни в чём,- махнул Понч шляпой.- Сегодня океан подарил мне даже коробку великолепных сигар. Старик показал на коробку, которую часа два назад вышвырнул в океан Моряков. Старый моряк ещё раз махнул рукой, повёл шестом, и плотик, как весёлый кузнечик, поскакал к горизонту.
– Команда, смирно!
– крикнул вдруг Моряков и подтянулся, выпятив грудь.Перед такими стариками нужно стоять по стойке "смирно". И Солнышкин тоже вытянул руки по швам.
– Слушайте, слушайте, мистер Понч!
– спохватился вдруг капитан.- Но когда же мы встретимся? Старый мореплаватель придержал колесницу и, сделав в воздухе сальто, прокричал: - Лет через десять, в океане! Я надеюсь доказать, что это можно сделать и в восемьдесят.- И, перевернувшись ещё раз, он погнал к синему горизонту свою зубастую кобылку. Уже наступил вечер, а визит Понча никому не давал покоя. Петькин бурчал: - Задаром я бы ввек не поехал!
– Дурак!
– посмотрел на него Федькин. Солнышкин метался по палубе. Ему снова не повезло: Перчиков катался на ките. Робинзон едет на акуле, а он на обычном пароходе. Солнышкину хотелось чего-то необыкновенного!

ЧТО-ТО НУЖНО ДОКАЗАТЬ

– Вот это да!
– всё ещё вздыхал Солнышкин.
– Вот это дед!
– сказал Пионерчиков.- Такого можно занести и в Книгу почёта. Только вот то, что он третий раз доказывает одно и то же, это, по-моему, ерунда!
– Ерунда?!
– возмутился Солнышкин.- Да я бы проплыл десять раз. Зато все моря, все океаны! А, Перчиков? И один, кругом акулы, кальмары, штормы, а он один и ничего не боится!
– Десять раз я, может, и не поплыл бы,- подумал вслух Перчиков,- но один раз в жизни что-то доказать нужно. Каждый человек что-то должен в жизни доказать. Из-за океана поднялась такая громадная луна, что Перчикову казалось: через десять минут пароход, как ракета, ткнётся в неё носом и можно будет вступить на лунный берег. "Но до лунного берега,- думал он,- надо ещё добраться! Это нужно ещё доказать!" Перед Пионерчиковым в воздухе носились тысячи прекрасных слов. Они проплывали рядом. Казалось, только дотянись - и они в руке. В руке! Но и это ещё требовало доказательства! Солнышкин не знал, что он будет доказывать, но ему хотелось доказать что-то очень хорошее. Большое и светлое, как луна, которая скользила за лёгкими облаками.
– А доказывать нужно каждый день, каждый час,- решительно сказал Перчиков.- Вот хотя бы энергия моря!
– Он ткнул пальцем за борт, посмотрел вниз и вдруг с воплем повис на борту. Солнышкин и Пионерчиков подбежали к нему: уж не кальмар ли вцепился радисту в носик? Но они и сами вскрикнули от восторга: вокруг парохода горели миллионы зелёных и голубых светлячков. Одни поднимались вверх, сверкали, а потом, как на парашюте, ныряли в глубину, и там становилось светло и уютно. Другие колебались на поверхности, будто вместе с волнами вежливо кланялись большому знаменитому пароходу. Южные моря приветствовали "Даёшь!" дружеским салютом.
– Банки! Сачок и банки!
– крикнул Перчиков.- И вы сейчас увидите такое зрелище...- Он даже присвистнул от удовольствия. Через десять минут Солнышкин и Пионерчиков тащили банки, а с ними Борщика, который никак не хотел расставаться с такой замечательной посудой!

– Чудак,- сказал Перчиков,- смотри!
– Он зачерпнул банкой воды, и на палубе, как маленькая ракета, загорелся ясный фонарик.- Смотри, вот тебе твои банки!
– говорил Перчиков и ставил на палубу фонарик за фонариком. И в каждом из них, будто улыбаясь, покачивался большой и добрый огонёк.
– Секунду,- сказал Перчиков.- Одну секунду! И все почувствовали, что он затевает что-то необычное. Радист бросился в рубку и протянул руку к рубильнику.
– Что вы делаете?
– спросил у радиста озадаченный Моряков.
– А вот что!
– крикнул Перчиков и выключил на палубе свет. И в тот же миг вся палуба осветилась волшебными огоньками, будто на палубе шёл какой-то очень весёлый карнавал. Команда расхватывала банки, а Перчиков улыбался: это только начало!
– Что же это?
– спросил Солнышкин, когда радист спустился вниз.
– Это такие светлячки,- торжественно сказал Перчиков,- за которых жители ближайших островов отдают самые большие драгоценности. Ведь даже в этих морях они встречаются очень редко. Мы осветим ими весь пароход!
– При таких светлячках можно делать любую операцию!
– восхитился Челкашкин.
– И ни одна мышь не заскребётся, если их поставить на камбузе!
– сказал Борщик. "И можно писать стихи",- подумал Пионерчиков.
– При их свете очень хорошо петь морские песни,- усмехнулся Федькин и, тронув струны гитары, завёл песню про то, как на далёком острове Таити жил с попугаем бедный негр Тити-мити. Словно большой светлячок, "Даёшь!" уютно покачивался под эту песню. А на трюме, под тентом, лежал бывший артельщик Стёпка. Он смотрел на зелёные огоньки и бормотал: - Милые светлячки, добрые светлячки! Это очень хорошо, что за вас платят самыми большими драгоценностями! Солнышкин любовался яркими огоньками из рубки. Он заступил на вахту и стоял у штурвала.

ТЕПЕРЬ СВЕТИТЕ СКОЛЬКО УГОДНО!

Ещё вся палуба нежилась в крепком, предутреннем сне, когда артельщик открыл глаза и приподнял голову. За бортом вода нашёптывала колыбельную и покачивала юный экипаж. Стёпка протёр глаза и осторожно стал пробираться между спящими. У камбуза он прихватил громадную банку, на цыпочках подошёл к борту и с досады плюнул. Хоть бы один порядочный светляк! Он трусцой подбежал к другому борту - там тоже было темно.
– Драгоценности! Вот тебе драгоценности!
– От злости он чуть не швырнул банку за борт. Но вдруг что-то смекнул. Рядом с Федькиным тихо, словно боясь его разбудить, мерцали два маленьких огонька. Артельщик подполз к банке, но огоньки зорко вспыхнули. "Тихо",погрозил им пальцем Стёпка и, взмокнув от страха, запустил в банку пятерню. В руке что-то затрепыхалось. "Есть!" - весело ухмыльнулся артельщик. Но, раскрыв ладонь, он ничего не увидел. В потном кулаке светлячки не горели! Тогда артельщик опустил их в банку, и светлячки замерцали. "Ничего, загоритесь!" - пригрозил он и потрусил по каюте. Отовсюду лился мягкий зеленоватый свет.
– Хорош,- сказал Стёпка и потихоньку стал вылавливать светлячков в свою банку. В каютах становилось темно. Но зато в его руках банка так засветилась, будто в ней кипело зелёное солнышко, и артельщик испуганно завертел головой. "Хе-хе, хватит, хватит света,- подумал он и, забежав к себе в каюту, бросил на банку старый фартук.- Теперь светите сколько угодно, пожалуйста!" Он ещё себя покажет! Закрыв дверь на ключ, Стёпка отправился в рулевую драить палубу.

ЭТО НЕ ПОЖАР, СОЛНЫШКИН!

Едва ступив на порог, артельщик услышал крик птиц, посвистывание ветра и голос Морякова: - Право руля, Солнышкин! Вы слышите эти крики?
– Слышу,- ответил Солнышкин.
– Это близко земля, это скоро рассвет,- сказал Моряков. Солнышкин повернул судно, и впереди по носу загорелась тонкая и быстрая полоска зари. Но острова пока не было видно.
– Подтянитесь,- сказал Моряков,- скоро он появится, и мы увидим фуражку Мирона Иваныча! Солнышкин поднялся на цыпочки, слегка налегая на штурвал. И судно потихоньку начало просыпаться. Кое-кто слетел с трюма и стал потирать бока. Но Моряков этого не замечал. Начиналось чудесное утро. Рокот океана бодрил, и, несмотря на бессонную ночь, капитан был возбуждён.
– Слышите гул, Солнышкин? Это разбивается прибой о коралловые рифы! Сегодня у нас будут такие кораллы, такие кокосы, такие раковины, которые украсят лучший дворец! Нужен только хороший нож, нужны рукавицы, и вы увидите, что такое подводный мир! Ветер раздувал за спиной Солнышкина невидимые крылья. Солнце слегка подмигивало ему. И не только ему, потому что разбуженные лёгкой качкой среди полного штиля в рубке уже стояли Перчиков и Пионерчиков. А на пороге с ведром и шваброй на редкость бодро и весело трудился Стёпка.
– Возьмите своих товарищей,- сказал Моряков,- денёк поныряете - и музей Робинзона будет полон! Перед Солнышкиным, Перчиковым и Пионерчиковым распахивались глубины океанской лагуны.
– Хе-хе,- приблизился к Морякову Стёпка.- А нельзя ли и мне понырять? Я буду хорошо работать,- заверил он,- очень хорошо. Перчиков скорчил гримасу, но Пионерчиков сказал: - Раз человек хочет поработать, почему бы не взять?
– Конечно,- сказал Моряков.- Конечно. Но учтите: осторожность. Иногда в лагуну заходят акулы... Но какое это имело сейчас значение! Друзья готовы были кричать, как птицы. И Солнышкин закричал: - Смотрите, смотрите, там впереди пожар!
– Это не пожар, Солнышкин,- улыбнулся Моряков, всматриваясь, не видно ли впереди Робинзона.- Это на острове пылают алые тропические цветы.
– Но впереди клубится дым!
– крикнул Солнышкин.
– Это не дым,- сказал взволнованно Моряков.- Это поводят кронами могучие фрамбойаны!
– Но ведь над ними взлетают искры!
– Это не искры, Солнышкин,- сказал Моряков,- это просыпаются тропические птицы. Вы же слышите, как они кричат? Да, это кричали незнакомые птицы, а вдали зеленел лес, к воде опускались лианы, и ярко пылали цветы. Их озаряло солнце. Оно горело уже вовсю. Солнышкин правил прямо на остров. Но чем ближе становился берег, тем тревожнее всматривался в него Моряков. Над пароходом летали сотни чаек. Но ни мистера Понча, ни Робинзона на берегу не было. Едва смолк гул машины, а старый Бурун с грохотом опустил якорь, Моряков приказал: - Бот на воду!

НОВОЕ УДИВИТЕЛЬНОЕ СОБЫТИЕ

Через несколько минут маленькая экспедиция уже сидела в боте. Солнышкин держал брезентовые рукавицы, Пионерчиков укладывал под скамью ножи. Марина, выглянув в иллюминатор, кричала: - Пионерчиков, привезите и мне кораллы! Только артельщик всё ещё спускался по трапу, прижимая к боку обёрнутую тряпкой банку.
– Тащит всякое барахло,- возмутился Солнышкин.
– Это не барахло,- хитровато, но удивительно вежливо сообщил артельщик.Это, хе-хе, лекарство, которое выписал мне Челкашкин.
– Ладно, садись,- нетерпеливо сказал Перчиков, и волны сами понесли бот навстречу стелющимся по ветру пальмам. Солнышкин, привстав, смотрел туда, где в белоснежном воротничке морского прибоя поднимался остров. Он думал, почему Марина попросила привезти кораллы Пионерчикова, а не его. Но это не мешало ему смотреть вперёд. В глубине, в синей прозрачной бездне, мелькали рыбы, а впереди, среди рифов, гудел и взрывался белый поток. Маленький бот быстро приближался к нему, и Солнышкин невольно старался поставить ногу потвёрже.
– Держись!
– вдруг крикнул Моряков. Могучая волна подхватила бот на самый гребень и швырнула вперёд. Солнышкин почувствовал, как правая нога оторвалась от днища, левая завертелась в воздухе, как на педали, и он полетел в пучину. Когда он вынырнул, на него пахнуло таким ароматом, будто Борщик открыл свои кастрюли с компотом. Бот бежал впереди Солнышкина по синей-синей воде, вокруг лежала настоящая лагуна. Со всех сторон светился белый коралловый песок. Среди упругих зелёных листьев желтели бананы и пылали цветы. А на берегу, размахивая руками, плясали десятки курчавых людей в юбочках из пальмовых листьев. Они кого-то ожидали. Солнышкин хотел взобраться на бот, но вдруг почувствовал, как под ноги ему поднырнуло какое-то животное. Он издал испуганный вопль и увидел, что летит к берегу на настоящей дельфиньей спине. На боте раздался смех, и по лагуне пронёсся лёгкий ветерок. Это облегчённо вздохнул Моряков. Он сразу понял, чьи это проделки. Конечно, все это устроил Робинзон: старик любит чудеса! Капитан расправил плечи и весело протрубил приветствие: - Иа ора на! Он подождал ответа и застыл в изумлении. И не только он. У притихшего Перчикова носик стал ещё острее. На берегу хором ответили: - Иа ора на, Перчиков! И бросились надевать венки на Солнышкина, которого дельфин уже вынес к берегу.
– Вы что, бывали в этих местах?
– удивлённо спросил Моряков. Сам он здесь был только юнгой.
– Нет,- ответил Перчиков.
– Так что же это значит?
– спросил Пионерчиков.
– Не знаю,- развёл руками радист и вздрогнул: прямо на него из воды лукаво смотрела дельфинья голова с удивительно знакомым розовым носом и нежно произносила: "Пер-чиков!" А на берегу Солнышкин снимал с себя гирлянды и тоже показывал туда, где сидел Перчиков. Едва бот ткнулся носом в песок и радист вышел на берег, на него полетели десятки венков. Толпа, смеясь, прыгала вокруг с весёлой песней: "К нам приехал Перчиков!" А вода закипала от дельфиньих спин. Наконец все притихли. К Перчикову подошёл старый вождь племени. Он был высок, необыкновенно толст и важен, но, прижав руки к сердцу, низко поклонился.
– Да что же все это значит?!
– воскликнул Моряков. Тогда из толпы вышел маленький лысый проповедник в белой сутане и с крестиком на груди. Он поклонился и сказал: - Это всё сказка...
– Что?
– спросил Моряков, уже совершенно ничего не понимая.

– Я всю жизнь,- поднял глаза к небу старичок,- всю жизнь старался им доказать, что есть бог... Пионерчиков кашлянул, но из вежливости промолчал.
– Я доказывал им это самыми красивыми словами, но тариорцы только смеялись и плясали,- прослезился старичок.- Они верили своим дельфинам, каждому их слову! А теперь поверили в Перчикова!
– Кому поверили?
– удивился капитан. Под его ногами мягко хрустнул песок.
– Дельфинам!
– всплеснул руками старичок.- Они давно говорят с дельфинами. А теперь дельфины принесли сказку, будто какой-то Перчиков спас их товарища. Вон того.- Проповедник показал на красноносого дельфина.- И островитяне поверили в Перчикова. Теперь нет бога, а есть Перчиков!
– Но это не сказка,- подскочил Перчиков. Его голова едва выглядывала из цветов.
– Это не сказка!
– крикнул Солнышкин. И выложил всю историю, которая произошла с Перчиковым в далёких морях, совсем у другого острова.
– Да, это не сказка!
– вздохнул артельщик. Уж он-то знал, в чём тут дело. Моряков даже вспотел от волнения. Он не мог этому поверить, но рядом с ним из воды выскакивали дельфины, которые на десятки ладов посвистывали, покрикивали, потрескивали: "Перчиков, Перчиков!" Капитан махом разбил валявшийся на берегу кокосовый орех и от волнения осушил его до капельки.
– Да ведь это же ценнейшие научные данные!
– потряс он перед Перчиковым рукой.- Что же вы молчали? Но тут другая мысль остановила его: "А где Робинзон? Не терпят ли они бедствие с Пончем? Ведь можно попросить дельфинов разыскать их!" Вождь островитян только улыбнулся. Он повернулся к морю, что-то пропел, хлопнул в ладоши, и десятки живых быстроходных ракет ринулись вперёд, за рифы, на поиски старого Робинзона. А Перчикова и его друзей островитяне подхватили под руки и повели к зарослям цветов, на поляну. Молодые островитянки несли туда на банановых листьях жареных поросят, громадных красных омаров. На острове начинался весёлый пир. И только артельщик повернул в сторону.
– Идём,- позвал его Пионерчиков. Но Стёпка схватился за живот и показал на банку с лекарством.

ДРАГОЦЕННОСТИ СТЁПКИ-АРТЕЛЬЩИКА

Конечно, каждому читателю понятно, что ушлый артельщик удалился совсем не для того, чтобы лечить живот. И конечно, не для этого он выудил ночью светляков из чужих банок. Пока на лужайке звенели протяжные песни, трубили раковины, он торопился набить карманы драгоценностями Тариоры. Нужно было только найти, у кого бы их выудить. Стёпка прогулялся между бамбуковыми хижинами, но не встретил ни одного человека. Все были на празднике. Только ветер колыхал громадные листья бананов. Правда, в одной из хижин кто-то заворочался, и артельщик дипломатично сказал: "Хе-хе". Но оттуда высунулось свиное рыло и дружелюбно ответило: "Хрю-хрю". Артельщик откатился в сторону и прислушался. Музыка и пляски были в самом разгаре. Вдруг над артельщиком что-то пронеслось, и неподалёку раздался удар, следом другой! Стёпка отлетел на верный десяток метров, словно катапультировался. И вовремя! На верхушке кокосовой пальмы родственник вождя рубил орехи для праздника.
– Эй!
– крикнул Стёпка и махнул рукой. Островитянин швырнул в него орехом: ему было совсем не жаль для гостя! Стёпка пригнулся и ещё раз махнул рукой. Громадный орех, как ядро, просвистел у самого уха.
– Хватит!
– зло заорал Стёпка. Но вдруг, опомнившись, он улыбнулся и, поманив островитянина пальцем, показал ему банку. Тот, отломив лист пальмы, приземлился, как на парашюте. Артельщик хихикнул: дело пошло на лад! Он приблизился к островитянину, пальцем прикрыл ему один глаз, а к другому быстро поднёс приоткрытую банку. Тот отпрянул, потом посмотрел на Стёпку и заглянул в банку ещё раз. Губы у него сразу вытянулись трубочкой, а глаза заблестели, как две лагуны.
– Вот это дело!
– подмигнул Стёпка и показал: - Я - тебе, ты - мне.- И, оглядываясь, он пощёлкал толстыми пальцами.
– Пальму с кокосами,- предложил островитянин. Но Стёпка поморщился: - Нашёл чем удивить!
– Свинью с поросятами,- показал пальцем на хрюкающее у хижины семейство раззадоренный родственник вождя.
– У меня дома таких десять тысяч!
– отмахнулся артельщик. Тогда, что-то сообразив, островитянин стукнул себя по лбу, радостно вскрикнул и помчался домой за самой большой на острове драгоценностью. Через минуту он вернулся с маленьким плетёным сундучком и потряс им перед ухом артельщика. Внутри что-то звякало, шелестело, будто пересыпающийся жемчуг.
– Вот это другое дело!
– причмокнул артельщик.- Это другое...- Он хотел приоткрыть крышку сундучка, но островитянин оглянулся и замахал руками.Понятно,- сказал артельщик. Он сам сегодня полночи оглядывался. И, отдав счастливому островитянину банку со светлячками, Стёпка припустил к берегу. Над ним вприпрыжку бежали лёгкие облака, и оттого что у него в руках был тяжёлый сундучок, артельщик тоже чувствовал себя лёгким облаком среди пальм. А если ещё потрогать хоть один драгоценный камень, хоть одну жемчужину, он сиял бы, как само солнце! Артельщик приоткрыл сундучок, сунул палец. И в тот же миг ему под ноготь вонзилось что-то острое и жгучее. Он с воем швырнул сундучок на землю, и оттуда с гудом взметнулись крупные золотистые пчёлы. Обхватив руками голову, Стёпка бросился в банановую рощу. Он с треском продирался сквозь заросли. А драгоценности, за которыми он гонялся, звенели у самого его уха и никак не хотели отставать. Каждый раз, когда в него впивалось жало, он подпрыгивал и лягал пятками воздух. Внезапно артельщик рухнул в кустарник и замер. Обманутый рой словно споткнулся и заметался из стороны в сторону. "Ну, мимо! Мимо!
– не дыша следил артельщик.- Дальше, дальше...- И, увидев, что пчёлы наконец взяли направление на звуки пира, ухмыльнулся: Попробуйте, попробуйте, Солнышкин! И вы, Перчиков, тоже!" Но вдруг до его слуха донёсся какой-то гул, потом треск и крик Солнышкина: - Лови! Лови! "Узнали о светлячках! Разведали!" - решил Стёпка. Послышались удары барабана, охотничьи крики, и артельщик, не разбирая дороги, ринулся в дебри напролом.