Он пристально смотрел на свое отражение, словно ожидая, что оно взъерепенится и скажет «пару ласковых» в ответ. Но человек в зеркале был невозмутим.

Тут следователь едва удержался, чтобы не стукнуть себя рукой по лбу. Как он мог забыть?! Обещал же Варе заехать сегодня!

При мысли о девушке Вадим почувствовал непонятное томление. И понял – он раскопал в душе что-то важное, что-то значительное, явно взволновавшись этим открытием.

Весело чертыхнулся и завел мотор…

Дверь в подъезд была открыта, как и двери лифта, украшенные наскальной живописью кисти неизвестного, которого при поимке Вадим определил бы в «обезьянник» за мелкое хулиганство.

Следователь нажал кнопку четвертого этажа. Лифт неторопливо подался вверх, дополз до второго и остановился.

Он снова надавил кнопку. Кабина сдвинулась и вдруг встала на третьем этаже, раскрыв дверь, словно прогоняя сыщика прочь. Плюнув, Вадим решил подняться пешком.

Дойдя до Вариного этажа Савельев замер: в тусклом свете у приоткрытой двери стояла та, кого он больше всего сейчас хотел увидеть. Она была бледна и отшатнулась от него, прикрыв заплаканное лицо руками.

– Что ты делаешь здесь?

– Вадим, пожалуйста… – Ее тихий растерянный голос, готовый оборваться истерическим плачем, откровенно его испугал.

Подбежав, он приобнял девушку за плечи и провел в квартиру, выглядевшую так, будто хозяйка спешно куда-то собиралась.

Одного внимательного взгляда Савельеву хватило, чтобы понять – в квартире не просто беспорядок. Профессиональное чутье сигналило, что перед ним следы кражи или грабежа: вынутые и сложенные стопками книги, бумаги и семейные альбомы на полу. Вещи, вываливающиеся из приоткрытого шкафа… Клетка-теремок распахнута, и недовольный ворон гуляет по полу.

Вадим инстинктивно обернулся к двери. Следов взлома не обнаружилось, да и железное полотно выглядело основательно и не прошибаемо – как и все подобные, что на его памяти никогда не останавливали серьезных людей, когда тем было очень нужно.

– Что здесь произошло? С тобой все в порядке?! – запоздало осведомился следователь.

Он и сам не заметил, как обратился к девушке на «ты».

– Твой вопрос как нельзя во время, – всхлипнула Варвара. – Сам видишь… Меня пытались обокрасть. Да, именно обокрасть, но или не нашли, что искали, либо искали не то, что нашли!

– Ты проверила, все на месте?

– Ничего вроде не пропало. Я ушла на рынок, хотела купить свежего мяса для Прохора. Он ведь прожил столько лет и грех его не побаловать…

Ворон забавно поклонился и щелкнул клювом о паркет. Озерская улыбнулась сквозь слезы.

– Когда я вернулась, «гости» уже покинули мое жилище. Все, что ты сейчас видишь, осталось после их ухода нетронутым. Я хотела вызвать милицию, но в этот момент появился ты. Вадим, мне страшно!

– А что у тебя есть ценного в квартире? – задал он привычный вопрос.

– Немного серебряных украшений – я люблю серебро – и моя птица.

– Ну, вряд ли они торгуют таким антиквариатом, – недоверчиво уточнил следователь.

– Эта птица еще у моей прабабушки жила в доме, – обиделась Варвара. – Правда здорово, что они не тронули его?

– Кар! Кар! – подал голос ворон, пролетел через всю комнату и приземлился на тахту.

Хозяйка поспешила водворить Прохора в клетку. Пернатый нахохлился и вдруг завопил:

– Пр-риходили тати добр-ро вор-ровати!

От неожиданности Савельев чуть не лишился дара речи. Он и забыл, что девушка упоминала, будто ее питомец говорящий. Скрежещущий, какой-то замогильный глас Проши стал для майора настоящим потрясением.

– Он что, все понимает? – обалдело поинтересовался майор.

– Весьма вероятно, – пожала плечами журналистка. – Я сама часто пугаюсь его выходок. Иногда такое выдаст, что хоть стой, хоть падай.

– Вот бы допросить его в качестве, так сказать, свидетеля, – пошутил сыскарь. – Вдруг чего и нарыли бы. Но все равно надо вызывать ребят. Пусть посмотрят…

– Успеется, – пробормотала Варя, легонько толкая его в спину. – Пойдем, надо чаю попить.

Но, придя в кухню, она в изнеможении опустилась на табурет, враз обмякнув. Только сейчас Савельев понял, что та держится лишь диким напряжением сил.

Пересохшими губами девушка что-то слабо и еле слышно шептала. Следователь наклонился и приблизил ухо к ее губам.

– Вадим, я должна вам сказать… Тебе сказать…

Она расплакалась, а потом вдруг прижалась к нему и принялась исступленно целовать.