Теперь же целую луну беглецы с оттягивающей плечи поклажей, на лыжах пробирались по диким, заснеженным просторам крайнего норвежского севера, не встретив пока ни единого местного жителя. Харальду неведомо было даже, как их в точности называют. Дядя Гутторм, брат матери, звал их «скридфинни», и говорил, что это имя означает «финны, которые бегают на деревянных досках». Другие нореги называли их лопарями, или лаппи, поясняя, что имя это означает «бегуны», «колдуны» или «изгнанные». Но все твердили в один голос, что земли, которые они занимают, бедны до невероятности.

– Ничего не растет на их земле, кроме деревьев. Там только камень да немного безжизненной почвы, - рассказывал один из торговых людей, занимающийся обменом товарами с местным народом, - не родит она ничего, кроме редкой и чахлой травы. Так что коров там нет. Стало быть, ни молока, ни сыра. А коль скоро зерно не родится… нет и пива. А что до овец и баранов - то об этом забудь. Там даже они не выживают. Одним только светлым богам ведомо, во что одеваются тамошние жители, чтобы спастись от стужи, ведь нет у них шерсти для пряжи. Но что-то они, видно, придумали. Там ведь восемь лун подряд только снег да лед, а зимняя ночь длится долгие две луны. И в торговом поселении, где я в первый раз покупал свои товары, никто не мог просветить меня в этих тайнах. Только и говорили, что мне следует набить мешок разноцветными лентами, медными кольцами, бронзовыми безделушками, рыболовными крючками и ножевыми лезвиями. По их мнению, выходило, что я сумасшедший. Зима близится, говорили они, а это время не для торговли. Лучше подождать до весны, когда местные сами выйдут из леса с зимними мехами. Я же, вразумлённый их рассказами, послушался мудрых советов - и отложил свою торговлю до грядущей весны. Мне вовсе не хотелось на неопределенное время застрять в каком-то далеком лесном поселении на краю ледяной пустыни.

И вот, Харальд, закинув мешок за спину, отправился в эти края, спасая жизнь финна и добровольно подвергая свою немыслимым испытаниям. Так в непрерывных скитаниях прошла весна, минуло короткое лето, отшумела осень, а за ней наступила безжалостная северная зима. Теперь же, когда от холодного ветра начали стыть пальцы и лицо, он задумался - и уже не в первый раз - правильно ли поступил, не свалял ли дурака, очертя голову кинувшись в никуда. А тропа, по которой они всё ещё шли через лес, становилось все уже и неприметнее. Скоро они совсем заплутали. Даже Ансси затруднялся с выбором направления.

Так и брели изрядно уставшие беглецы, спотыкаясь и часто останавливаясь, чтобы осмотреться. Но всё вокруг было каким-то одинаково безликим. Всякое дерево казалось похожим на предыдущее, мимо которого они только что прошли, и точно такое же, как деревья, которые скитальцы видели совсем недавно. Изредка слышались звуки убегающего дикого животного - испуганный топот, затихающий вдали. Самих животных они ни разу ещё не видели, точнее, не застали врасплох.

Всякая живность в этих краях была очень осторожна, извлекая уроки из опасных встреч с лесными хищниками. Лямки мешка так намяли Харальду плечи, что приближающимся вечером он попросил Ансси расположиться на ночлег пораньше, чтобы утром встать отдохнувшими и продолжить путь в надежде встретить наконец его соплеменников. Озираясь в поисках укромного места, где можно было бы развести костёр и приготовить нехитрый, но такой необходимый, горячий ужин, путники прошли ещё шагов двадцать, а затем остановились у поваленной сосны. Ансси споро развёл костёр и из крепких веток стал сооружать треногу для подвешивания над огнём большого котелка. Харальд же заметил чуть приметный след, уводящий от основной тропы влево. Сделав с полсотни шагов, он оказался перед столь густой чащей, что вынужден был повернуть обратно.

– Не уходи далеко, молодой господин! В чаще зимним вечером затеряться легко - темнеет быстро. Ты и огня из-за этих деревьев не увидишь, - предостерегающе крикнул финн ему вслед.

Тогда молодой норег попытался пойти в противоположном направлении - и снова уперся в густой подлесок. Вернувшись на тропу, он еще немного прошел вперед, и тут хлопьями повалил снег. Но Харальд решил продолжить поиски: на этот раз норег сделал всего двадцать шагов - он считал их, чтобы не потерять тропинку - и снова был вынужден остановиться. Разочарованный Харальд опять вернулся на основную тропу и теперь медленно пошел вперед.

Кусты смыкались все теснее и теснее. Но он упорно продолжал идти, слегка прихрамывая - правый сапог натер ногу и на ступне вздулся волдырь, и теперь ступать было больно. Харальд весь сосредоточился на этом ощущении и не сразу заметил впереди на тропе прогал между густыми зарослями. Молодой норег обрадовался, ускорил шаги, уже не обращая теперь внимания на ущербную ногу, поспешая туда, а потом неожиданно споткнулся...

Глянув вниз, он увидел, что нога его увязла в сети, лежащей на снегу. Харальд наклонился, чтобы распутать её, и тут услышал чей-то резкий сердитый вдох. Распрямился, а прямо перед ним из-за дерева появился человек. В руках незнакомец держал охотничий лук, стрела уже на тетиве, а тетиву он старательно и спокойно натягивает, целясь норегу в грудь. Харальд так и застыл на месте, стараясь казаться невинным и безобидным, сейчас ему очень хотелось стать невидимым, раствориться за пеленой снега.

Но... появившийся не спешил стрелять, видимо размер добычи озадачил его, а рост и внешность, пойманного в силки, вызвали крайнее удивление охотника, он как будто всё ещё сомневался - верить своим глазам или нет. И Харальд, к радости своей, наконец, понял причину происходящего - этот стрелок никогда не видел людей с берегов фьордов, пришельцев с далёкого и тёплого юга Северного Пути. «Хорошо это или плохо? И где сейчас Ансси? Жаль, что мы не пошли вместе, ведь это, возможно, его соплеменник? А, если так, то близок конец наших скитаний...» - пронеслось в голове Харальда.

2. Стойбище саами. Конец скитаний Ансси и Харальда. Первая встреча с великим шаманом Каапо.

Незнакомец был не выше, чем по грудь Харальду. Одет во что-то вроде свободной рубахи из звериной шкуры, похоже, оленьей. Вместо ворота - прорезь в шкуре, а перепоясана та рубаха была широким ремнем из шкуры того же животного. Верхняя одежда спускалась до самых колен, а на ногах выделялись диковинные кожаные штаны, широкие и длинные, до самой странного вида кожаной обувки с загнутыми мысками. На голове виднелась остроконечная шапка, тоже из оленьей шкуры. На мгновение Харальду почудилось, будто это подземный житель, гном, называемый норегами цвергом - слишком уж внезапно и неслышно, как по волшебству, появился он здесь. За время общения с наставником в прошлом и долгие совместные скитания по Финнмарку, Харальд стал неплохо понимать язык, на котором говорил финн. Но в этот миг...все языковые познания, как на притчу, покинули молодого норега. А из-за спины вдруг прозвучал до боли знакомый голос...