— А ты здорово танцуешь, не ожидал, — сказал Себастьян.

— Учитель хороший попался.

— И я даже догадываюсь кто, — улыбнулся он.

Я залилась краской, он снова улыбнулся.

— Жаль, что ты не танцуешь маривский. Если хочешь, могу научить.

— Я подумаю, спасибо.

— А говоришь, не понимаешь правил. — Себастьян рассмеялся. — Учишься ты очень быстро. Ведь на самом деле ты хотела сказать «нет, спасибо», верно?

Я улыбнулась, не говоря ни «да», ни «нет». Остаток танца мы проболтали ни о чем.

— После вальса обычно делают небольшой перерыв, чтобы отдышаться, — сказал он, когда музыка закончилась.

В самом деле, сердце колотилось, и немного кружилась голова. Хорошо, что я не стала пить. Хотя, если не врать самой себе, дело было не в быстром танце. Пусть Себастьян был всего лишь моим однокурсником, его объятья — молодого и красивого парня — волновали. Не так, как объятья Родерика, нечего даже и сравнивать, но все-таки вальс — это слишком близко.

— Игристого?

— Спасибо, я не хочу сегодня пить.

— Мне показалось…

— Лимонад.

— Извини, я лезу не в свое дело. Поднимемся наверх, пока не началась кадриль?

В самом деле, и мой бокал, и мой — то есть Оливии — ридикюль остались на месте. Я выхлебала лимонад в несколько больших глотков, смутилась от улыбки Себастьяна. Оглядевшись, поняла, в чем моя оплошность — барышни цедили напитки маленькими глотками, прерываясь на беседу.

Я осторожно, поставила бокал, не зная, куда девать глаза.

— Лианор, мы все понимаем, что тебе трудно, — сказал Себастьян. — А кто не понимает, те просто дураки, и их мнение не стоит твоего беспокойства.

— Спасибо. — Я благодарно улыбнулась ему.

— Не за что. — Он взял из моей руки бокал, налил еще лимонада из кувшина на столе. Чуть наклонив голову, прислушался. — Начинается кадриль. Пойдем, я помогу тебе спуститься.

На самом деле мне не нужна была помощь, ведь на мне были штаны, а не юбки, в которых действительно немудрено было споткнуться, спускаясь по лестнице. Но говорить это явно не стоило.

Снова оказавшись в зале, я поискала взглядом близнецов. Да, как Зак и собирался, оба подхватили тех девушек с бытового и пустились в пляс. Не знаю, была ли то простая вежливость, или они действительно никому не мешали, но на них не глазели. А этим двум парам действительно хватало друг друга, чтобы танцевать с явным удовольствием.

Когда объявили маривский танец, мне пришлось отказать незнакомому парню с целительского. Он не показал обиды, остался рядом, но едва мы завели разговор, над моим ухом прозвучал голос, который я узнала сразу, хотя предпочла бы забыть навсегда:

— Добрый вечер, Лианор.

Я обернулась, натягивая на лицо улыбку.

— Бенедикт. Вечер и в самом деле замечательный.

Был, пока ты не решил вспомнить о моем существовании. Пожалуй, Себастьян был прав, когда говорил, что этикет на самом деле здорово облегчает жизнь. Не будь его, я бы спросила в лоб, какого рожна барону от меня надо, и, слово за слово, начался был скандал. А так пришлось улыбаться, лихорадочно вспоминая, кого из них следовало представить первым. Мужчину — женщине, младшего — старшему и менее титулованного… нет, это не подходит. Теоретически мы здесь все равны, и, представляя мне парня с целительского, Оливия не назвала его титула.

— Добрый вечер, Бенедикт, — сказал мой кавалер, выручая меня. — Рад вас видеть.

И опять, как и в самый первый день, я подумала, что, если бы мне сказали, будто рады меня видеть, таким тоном, я бы тут же и попрощалась, но Бенедикту все было нипочем.

— Вы пользуетесь популярностью сегодня, — не унимался он, снова обращаясь ко мне. — И я понимаю почему. Вы настоящая красавица. Удивительно, что делает с барышней подходящий наряд — я едва вас узнал. Никакого сравнения с тем, как вы выглядели в день, когда мы познакомились.

— Благодарю, — сдержанно произнесла я, отгоняя мысль, что в словах Бенедикта было скрыто оскорбление. Просто я терпеть его не могу, вот и вижу подвох в каждой фразе. Как бы вежливо от него отвязаться? Рано или поздно мое терпение истощится, и мы снова поссоримся, а там и до мордобоя недалеко. Не стоит портить людям вечер скандалом.

— И если уж говорить о том дне… я приношу свои извинения.

Я на миг потеряла дар речи. Чего угодно можно было ждать от этого типа, но не извинений.

— Я был неправ и не хочу, чтобы вы сохранили обо мне плохое впечатление, — продолжал Бенедикт, и, как я ни вслушивалась, никак не могла уловить в его тоне насмешки.

Сейчас, пожалуй, он действительно выглядел как будущий международник. Белый фрак с золотыми позументами, золотистый шелковый платок, вежливая полуулыбка на непроницаемом лице. Довольно приятном лице, надо сказать. Нет, никуда не делись ни острый нос, ни прочие углы, но достаточно было исчезнуть надменному выражению, и впечатление стало совсем другим.