«Ну, и зачем они тогда нужны, если я сама себе помочь не могу, в себе разобраться не могу. И не знаю, что для меня лучше… Другим, значит, валар вынь да положь, что-то там помоги-выполни, а себе?»

Имельда еще долго бы истязала себя дурным самоанализом и лишним самопознанием, но ее отвлекло движение за дверью.

— Нарисовался… Хрен сотрешь.

Прежде, чем кулак ночного гостя коснулся досок, Имельда приоткрыла дверь, спрятавшись за ней. Она ведь была в одной лишь рубахе, едва скрывающей ягодицы.

— У нас вопрос, — с важным видом продекламировал Турцел, возведя палец к потолку. Он был изрядно пьян, но на ногах стоял. Имельда немного удивилась тому, что увидела обоих своих спутников, ведь почувствовался ей только проводник.

— Не самое удачное время для вопросов, Тур.

— Мы хотели бы… Оу, ты назвала меня Тур? Как неожиданно, — он заулыбался, зашатался, развернувшись к Мару. — Ты слышал? Она назвала меня своим другом…

— Я вовсе не…

— Bierre iyashte? — Мару указал подбородком на Имельду, возвращая пьяное внимание Тура к насущному вопросу.

— Ах, да-да-да-да-да, — протараторил бандит, — Мы там… На счет времени… Уточнить… Хотелось бы… Когда эт самое, подъем? Во сколько выдвигаемс…

— С рассветом, — Имельда одним глазом выглядывала из-за двери, стараясь спрятаться во мраке своей комнаты.

— Так рано… — разочарованно выдохнул Турцел и стал разворачиваться, но пошатнулся. Мару помог ему удержаться на ногах и добраться до своей двери. Имельда не спешила запираться, наблюдая за двумя такими разными мужчинами.

Один ей нравился, как человек, которого она могла назвать как минимум хорошим приятелем. Прошедшая неделя была весьма щедра на удивительные происшествия, чтобы сблизить двух совершенно разных людей. А второй… Со вторым было сложнее.

Мару обернулся перед тем, как закрыть дверь. Сердце застучало активнее. Казалось, в насыщенной пустоте коридора можно было отчетливо расслышать этот гулкий перестук живых барабанов. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга. Каждый хотел что-то сказать.

— Доброй ночи?

Пауза.

— Gurd arreld, — и дверь закрылась.

Имельда постояла так, в одиночестве, взирая на закрытую дверь, шумно вдыхая и выдыхая носом воздух. Какая-то детская обида зарождалась где-то внутри живота медленно, но неотвратимо.

Закрыв свою комнату, Имельда уперлась спиной в свою закрытую дверь и сползла на пол. Подбородок дрожал, но слезы удержались. Она подняла руку и провернула ключ в замочной скважине. В конце концов, ей ничего никто не обещал и не давал никаких надежд. Все ее иллюзии — исключительно ее забота.

Стукнувшись затылком о доски входной двери, девушка все же поднялась и вернулась в кровать. Следующий день предстоял не легче, чем предыдущие, а может и вовсе именно завтрашний день стал бы решающим в этой странной погоне. Стоило отдохнуть, как следует.

***

Как и обещала Имельда, только забрезжил новый день, окрашивая холодное морозное небо в стыдливый румянец, троица путешественников снялась с места. Они покинули в меру гостеприимный дом, забив сумки снедью и наполнив фляжки водой. Хотя, Имельда была уверена, что во фляге Турцела плескалась отнюдь не колодезная вода.

На вопрос встречным селянам о том, у кого можно приобрести парочку лошадей, все, как один отвечали: «Никто вам тут не продаст лошадь». Для местных любая скотина была самым драгоценным добром и даже золото не прельщало работящий люд. Поэтому, найдя местного торговца, который каждую неделю возил молочную продукцию, они отправились с ним до ближайшего небольшого города. Это было первое большое поселение, которое было на пути центрального тракта.

Заплатив за три места в крытой телеге торговца, путники отправились в путь. Турцел даже не пытался сделать вид, что его как-то интересуют местные виды. Примостившись щекой на тюк с творогом, он заснул, а уже через полчаса пускал слюни на жесткую ткань.

Мару с Имельдой молчали, переглядывались иногда, но к середине пути и это перестали делать. Мужчина задремал под мерное покачивание повозки, а Имельда вновь принялась копаться в себе, пытаясь тренироваться. Получалось с большим трудом. Мысли продолжали путаться и накладываться друг на друга. Девушка улавливала сон Турцела, сбивчивые мечты извозчика, воспоминания тех людей, что когда-то касались тюков, сундуков и ящиков со снедью, а еще откуда-то появлялись обрывки совсем уже непонятных фраз.

«…колодезную надо было, ведром да руками…»

«…а они все шибают да шибают, места…»

«…тридцать пять к концу месяца…»

«…что-то вода какая-то грязная бежит…»

«…да, сильнее!»

«…кривой пальчик оторвать следовало…»

В конце концов, когда девушку неожиданно окликнул проснувшийся Турцел и просил, все ли хорошо и не нужна ли ей остановка, Имельда прекратила мучить свое сознание. Попытки за раз в быстром темпе познать то, чему раньше посвящали года, ни к чему не приводили. Только к бледности и излишней потливости.