— Она не обязательно всё спрятала в доме. У неё ещё есть дивный сад. Поискать?

— Нет. Я сам. А ты следи за ней. И кастет держи поближе.

— Он всегда со мной.

«Чёрный» вышел за дверь и столкнулся с соседкой.

— У вас… всё хорошо? — спросила та, улыбаясь.

— Жить хочешь?

— Ч-ч-что?

— Твои там? — указал кивком на мальчишек, выглядывавших из-за угла дома.

— Ч-ч-что?

— Ты тупая?

— Я… я вызову…

— Полицию? Тогда твоим детям хана. Хочешь рискнуть? — схватил за горло. — Или тебе нет дела до жильцов этого дома? — надавил. Женщина захрипела. — Ну так, что? — Отпустил.

— Я… я просто проходила мимо. Я… я ничего не видела.

— Правильно. Кстати, не подскажешь, где сыновья Сафьяловой?

— Не знаю. Мы… мы только утром приехали.

— Точно утром?

Она прокашлялась и кивнула.

— Иди.

Соседка бросилась к своему дому и спешно увела мальчишек внутрь.

«Чёрный» снова улыбнулся. Людская трусость его забавляла.

Он перерыл весь сад, уничтожил цветы и разбил клумбы, но нашёл то, что искал. Стряхивая землю с файлов прямо на Алису, засмеялся, а затем сказал:

— Спасибо. Спрятала хорошо. Теперь ты свободна. Хотя нет. — Позвал «Розового», попросил кастет и ударил под рёбра.

А где-то совсем в другом мире Маша «летала» по комнате, изображая Супермена. Братья смеялись.

Чёрный ударил Алису снова. А потом ещё раз. Журналистка почувствовала, как её внутренности разрываются.

Ступив на мост, Наталья погрузилась в детство, в дни беззаботности, уюта и надёжности. Когда мама была жива, всё было по-другому. Нелюбовь отца воспринималась легче и спокойнее, потому что её с лихвой перекрывали мамина забота, ласка, доброта.

Мама.

Рядом с ней Наташе хотелось быть лучше. Она действительно чувствовала вину, когда подставляла Карину, искренне извинялась за проступки и плакала по-честному, а не напоказ.

Мама.

Была она, и был мир, принимавший Наташу. Её не стало, и весь мир полетел к чертям.

Самым любимым местом всегда оставался этот мост: что в детстве, что сейчас. Об этом никто не знал, но именно сюда Наташа приходила после каждого сезона. Жалости к умершим не испытывала, сострадания к их семьям тоже, но здесь становилось совсем хорошо. Наташа приезжала сюда глубоким вечером и разговаривала с призраком мамы. Саму себя убеждала в её поддержке. А ещё она просила помощи у призрака — молила изменить отношение отца.

Наталья могла долго стоять у одного из львов и не только представлять, но и видеть живую маму, рассказывающую удивительные сказки об античности. Она смотрела в мамины глаза, живые настоящие, глаза, обещавшие не только свою любовь несмотря ни на что, но и любовь отца. И верила любимому взгляду.

Из года в год вера слабела. Мамины глаза, застывшие в памяти, по-прежнему сияли эмоциями, теми, которых Наташе так не хватало в реальности. Но отец оставался холоден. Он не понимал её, не пытался понять и не давал и малейшего шанса в Игре. Ей надоела роль администратора, до жути, до крика. До убийства. И, держа Алину за горло, выдавливая из неё последние хрипы, Наталья радовалась. И снова верила. Верила в то, что теперь отец посмотрит на неё по-другому. Тогда она ещё думала, что он может встать на её защиту, как это делал с младшей дочерью. Наталье казалось, что они должны, обязаны стать ближе, ведь, наконец, оба замарались кровью. Разве не этого он ждал от любимицы Карины? Она оказалась на это не способна. Но Наталья убила. Взаправду. Собственными руками. Она это смогла. Однако долгожданной поддержки не произошло. В глазах отца она, как всегда, всё сделала неправильно.

— Спасибо, что пришла.

Наталья отпустила воспоминания и нехотя взглянула на сестру.

— Иногда я прихожу сюда, — тихо произнесла Карина. — Чтобы поговорить с мамой. Глупо, да? В клинике это считали проявлением моей нестабильности. Даже лечить пытались.

— Знаю.

— Только я не болела, Наташ, понимаешь? Я никогда не болела.

— Ты не справлялась с эмоциями и угрожала отцу, — безжалостно напомнила Наталья. — Рассказывала, будто об этом тебя просила мама. Разве это нормально?

— Но она действительно просила, Наташ. Она… приходила во сне.

— Ты сумасшедшая. Мама не могла просить о подобном бреде. Убить отца? За что? — Наталья фыркнула, начала тереть подбородок, выдавая свои эмоции.

— Почему ты нервничаешь? Ты тоже сомневаешься в его рассказе?

— Что? — Наталью словно ударили по голове. Она пошатнулась. Но взяла себя в руки. Затараторила. — Ты была безумной и такой же осталась, напридумывала непонятно чего и пытаешься мной манипулировать, хочешь вывести из себя? Надеешься, я отправлюсь вместо тебя в клинику, а ты будешь радоваться жизни где-то за границей?

— Что ты такое говоришь? Я не хочу уезжать, я считаю папу неправым, поэтому и решила с тобой встретиться. Хочу всё выяснить. Если вы с папой в чём-то замешаны, разве я вас оставлю? Вы же моя семья, я всегда помогу!

— Строишь из себя ангела? — злость отразилась на лице старшей. — Не надо. Отец и так тебя считает безгрешной. Но мне плевать. Честно плевать. Я хочу получить деньги и уехать отсюда. Раз ты меня так любишь, то может поможешь?

— Не три подбородок, ты его так в кровь сотрёшь.