— Прости меня, — шепчу между ее ножек, — я не смогу остановиться.

Прижимаюсь губами к хлопковой ткани, на которой уже расползлось влажное пятно.

Яся дергается и стонет.

Да, малышка. Меня все в тебе заводит.

Поднимаюсь на ноги между ее разведенных коленок и впиваюсь в ее губы жадным поцелуем. А она двигает попкой, прижимаясь трусиками к моему давно вставшему члену.

Хнычет в мой рот, требуя большего.

И все барьеры окончательно сносит.

Нажимаю ей на грудь, заставляя откинуться назад, и любуюсь охуенной картиной.

Любимая лежит передо мной на столе с широко раздвинутыми ножками и мокрыми трусиками.

И у меня окончательно сносит крышу.

30

Я так нервничаю, ожидая дома Макара, что вконец извожу себя. Готовлю нам ужин. Но все мысли только о том, чем мы возможно займемся, когда он наконец вернется.

Я успеваю сходить в душ, надеть легкое домашнее платье и даже подкраситься, а Макар все не приезжает.

Оценивающе смотрю на себя в зеркало. Вроде неплохо. Платье простое, но довольно открытое. Рисунок из нежных цветов на ткани придает ему даже какое-то невинное настроение, но короткая свободная юбка демонстрирует ноги почти на всю дину. Лямки на плечах слишком тонкие, чтобы скрыть лямки бюстгальтера, и я смело решаю его не надевать.

Хватит уже трусить.

И вот такая храбрая я провожу весь вечер в одиночестве. Ужинать не хочется. И я слоняюсь по дому без дела, гадая приедет ли Макар сегодня вообще.

Проверяю телефон, но от него нет ни пропущенных звонков, ни сообщений.

Я одновременно и волнуюсь, и раздражаюсь. Потому что, если с ним все в порядке, то я собираюсь на него обидеться.

Нет, сама писать я тоже не собираюсь. Раз уж он так занят, то и я придумаю себе дело.

В конце концов достаю привезенную с собой книгу и спускаюсь с ней на первый этаж.

А стоило бы конечно из вредности смыть косметику, надеть самую скучную пижаму и завалиться читать в кровать. Чтобы некоторым сразу стало очевидно, что их тут никто не ждал.

Но я почему-то так не делаю.

В гостиной забираюсь в кресло с ногами в своем дурацком коротком платье и пытаюсь читать.

Погрузиться в историю не выходит. Я успела прочитать уже треть книги, а проблемы героев так меня и не тронули.

В конце концов мои глаза просто начинают слипаться от усталости.

Зевая во весь рот, я сползаю в кресле пониже, чтобы облокотиться головой о мягкую спинку, захлопываю книгу и прижимаю ее груди. Когда мои глаза закрываются, то я вижу в голове вовсе не героев книги, которую только что читала.

Я вижу нас с Макаром, которые как дураки кружат вокруг друг друга не хуже этих глупых героев романа.

А просыпаюсь я уже в полной темноте. Кажется, меня разбудил какой-то звон. Или он мне приснился.

Потягиваюсь в кресле, распрямляя затекшие ноги и руки.

С моих колен на пол падает книга.

А на кухне слышится какая-то невнятная возня.

Так-так-так.

Кажется, кто-то вернулся домой.

Во мне поднимает голову обида и раздражение от пустого ожидания. Но не только она.

Вместе с ней голос подает влечение. Меня очень тянет к этому мужчине, и сопротивляться желаниям становится все сложнее.

И нужно ли? Может, он будет готов со временем к серьезным близким отношениям?

А если даже и нет, как мне отказаться от пусть мимолетного, но счастья?

Забываю про обувь и валяющуюся на полу книгу. Лень искать их в темноте или включать свет.

Иду на кухню так, босиком.

Зевая, щурюсь от яркого света. Делаю шаг и охаю от неожиданной боли. Кажется, я наступила на что-то острое.

— Не шевелись, — Макар вскакивает со стула, на котором сидел, и уже через секунду подхватывает меня на руки.

Я даже не успеваю понять, что происходит, и сориентироваться в пространстве, как оказываюсь на кухонном столе.

Макар сажает меня, и я пытаюсь поднять ногу, чтобы увидеть рану.

Она там точно есть. Я чувствую острую боль в ступне.

Чем я порезалась?

— Наступила на что-то… — жалуюсь я.

Макар хватает меня за лодыжку, и сам присаживается на корточки, чтобы рассмотреть.

— Извини, — говорит он, — стакан разбился, а я не убрал.

А потом он резко выдергивает из кожи то, что в ней застряло, и я шиплю от боли.

Прикусываю губу, чтобы не заплакать.

Блин.

Макар суетится, промывая мою ногу и прижимая к порезу салфетку.

— Извини меня, малышка, извини, — виновато шепчет он.