Лидия Николаевна еще помолчала.

– Очень упорная девочка, - снова заговорила она.
– Ни за что не отступит от того, что считает правильным. И ребята понимают: она строга со всеми, но и с собой тоже; требовательна к ним, но и к себе. А дружить с нею, конечно, не легко. Вот с Шурой другое дело, - Лидия Николаевна улыбнулась, у того много друзей. Только вот заодно пожалуюсь: не дает проходу девочкам и дразнит и за косы дергает. Вы с ним об этом непременно поговорите.

СЕРГЕЙ МИРОНОВИЧ

В траурной рамке - лицо Кирова. Мысль о смерти несовместима с ним такое оно спокойное, открытое, ясное.

Горе было поистине всеобщим, народным - такое Зоя и Шура видели и переживали впервые. Все это глубоко потрясло их и надолго запомнилось: неиссякаемая человеческая река, медленно и скорбно текущая к Дому Союзов, и слова любви и горя, которые мы слышали по радио, и исполненные горечи газетные листы, и голоса и лица людей, которые могли в эти дни говорить и думать только об одном...

– Мама, - спрашивает Зоя, - а помнишь, в Шиткине убили коммунистов?

И я думаю: ведь она права. Права, что вспомнила Шиткино и гибель семи деревенских коммунистов. Старое ненавидит новое лютой ненавистью. Вражеские силы и тогда сопротивлялись, били из-за угла - и вот сейчас они ударили подло в спину. Ударили по самому дорогому и чистому. Убили человека, которого уважал и любил весь народ.

Ночью я долго лежала с открытыми глазами. Было очень тихо. И вдруг я услышала шлепанье босых ног и шепот:

– Мама, ты не спишь? Можно к тебе?

– Можно, иди.

Зоя примостилась рядом и затихла. Помолчали.

– Ты почему не спишь?
– спросила я.
– Поздно уже, наверно, второй час.

Зоя ответила не сразу, только крепче сжала мою руку. Потом сказала:

– Мама, я напишу заявление, чтобы меня приняли в пионеры.

– Напиши, конечно.

– А меня примут?

– Примут непременно. Тебе уже одиннадцать лет.

– А Шура как же?

– Ну что ж, Шура поступит в пионеры немного погодя.

Опять помолчали.

– Мама, ты мне поможешь написать заявление?

– Лучше сама напиши. А я проверю, нет ли ошибок.

И снова она лежит совсем тихо и думает о чем-то, и я слышу только ее дыхание.

В ту ночь она так и уснула рядом со мной.

Накануне того дня, когда Зою должны были принимать в пионеры, она опять долго не могла уснуть.

– Опять не спишь?
– спросила я.

– Я думаю про завтрашний день, - негромко отозвалась Зоя.

Назавтра (я как раз рано пришла домой и за столом проверяла тетради) она прибежала из школы взволнованная, раскрасневшаяся и тотчас ответила на мой безмолвный вопрос:

– Приняли!

"А КТО У НАС БЫЛ!"

Прошло некоторое время, и однажды, вернувшись с работы, я застала Зою и Шуру в необычном возбуждении. По их лицам я сразу поняла, что произошло что-то из ряда вон выходящее, но не успела ничего спросить.

– А кто у нас был!.. Молоков! Молоков к нам в школу приезжал! наперебой закричали они.
– Понимаешь, Молоков, который челюскинцев спасал! Он больше всех спас, помнишь?

Наконец Шура начал рассказывать более связно:

– Понимаешь, сначала он был на сцене, и все было торжественно, но как-то не так... не так хорошо... А потом он сошел вниз, и мы все его окружили, и тогда получилось очень-очень хорошо! Он знаешь как говорил? Просто, ну совсем просто! Он знаешь как сказал?.. "Многие мне пишут по такому адресу: "Москва, Молокову из Арктики". А я вовсе не из Арктики, я живу в селе Ирининском, а в Арктику летал только за челюскинцами". И потом еще сказал: "Вот вы думаете, что есть такие, какие-то особенные герои-летчики, ни на кого не похожие. А мы самые обыкновенные люди. Посмотрите на меня - разве я какой-нибудь особенный?" И правда, он совсем-совсем простой... Но все равно необыкновенный!
– неожиданно закончил Шура. И добавил с глубоким вздохом: - Вот и Молокова повидал!

И видно было: человек дождался часа, когда сбылась его заветная мечта.

ЧУДЕСНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

Уже давно мы встречаем на улице юношей и девушек в перепачканных землей и рыжей подсыхающей глиной спецовках, в резиновых сапогах и широкополых шахтерских шляпах. Это строители метро. Они озабоченно перебегают от шахты к шахте или после смены неторопливо шагают посреди улицы. И, глядя на них, не замечаешь запачканных мешковатых спецовок, а видишь только лица удивительные лица, на которых сквозь усталость светятся радость и гордость.

На людей в таких спецовках смотрят с уважением и интересом: первые строители метрополитена - это не шутка! Наверно, не только в Москве, но и в Осиновых Гаях и в далеком Шиткине люди каждый день ищут в газете сообщения о том, как строится наше метро. И вот помню, в весенние дни 1935 года мы узнали: метро готово!

– Мама, мы в воскресенье всем отрядом пойдем смотреть метро!
– сообщила Зоя.
– Пойдешь с нами?

В воскресенье утром я выглянула в окно: лил дождь. Я была уверена, что экскурсию в метро отложат, но ребята вскочили и стали торопливо собираться. Ясно было, что им в голову не приходит отказаться от затеянного.