Наступила мертвая тишина.

– Дайте мне посмотреть! – закричал Дьювал.

Он поднялся по лестнице и всунул голову в купол – единственное место на корабле, из которого можно было свободно смотреть назад.

– Сердце остановилось! – крикнул он. – Идите и смотрите!

Сначала Кора последовала его примеру, а затем и Грант.

Трехстворчатый клапан висел, наполовину открытый и вялый. На его внутренней поверхности были огромные соединительный волокна, которые прикрепляли его к внутренней поверхности желудочка, волокна, которые оттягивали лепестки клапана назад при расслаблении желудочка и прочно удерживали в этом положении, когда сокращение желудочка заставляло их сблизиться, предотвращая их выпучивание внутрь и образование обратного прохода.

– Архитектура удивительная, – сказал Дьювал. – Должно быть, восхитительно наблюдать закрытие этого клапана с этой стороны, когда он удерживается живыми опорами, сконструированный для выполнения своей работы столь тонко и одновременно столь прочно, что человек, при всей его учености, еще не может это повторить.

– Если бы мы увидели это зрелище сейчас, оно было бы для нас последним, – сказал Мичелз. – Увеличьте скорость, Оуэнс, и держитесь левой стороны ближе к полулунному клапану. У нас есть 30 секунд, чтобы миновать эту смертельную ловушку.

Если это даже и была смертельная ловушка, а, несомненно, так оно и было, то она была мрачно-прекрасной ловушкой.

Стенки поддерживались мощными колоннами, разветвляющимися словно корни, которыми они прикреплялись к дальним стенкам.

Это выглядело так, как если бы они видели гигантский лес сучковатых, лишенных листьев деревьев, скорчившихся и образовавших сложную конструкцию, усиливавшую и поддерживавшую наиболее жизненно важный мускул человеческого тела.

Этот мускул, сердце, представлял собой сдвоенный насос, который должен стучать с момента, намного предшествующего рождению, и до последнего момента перед смертью и делать это с постоянным ритмом и неизменной силой при любых обстоятельствах. Это сердце было самым большим сердцем в мире животных. Ни у одного из млекопитающих сердце не делает более миллиарда или около того ударов с момента рождения до смерти, даже в случае самого позднего ее прихода, а сердце человека после миллиарда ударов находится всего лишь в начале среднего возраста, в расцвете сил и могущества. А продолжительность жизни мужчин и женщин такова, что их сердце успевает сделать более трех миллиардов ударов.

Голос Оуэнса нарушил тишину.

– Осталось только 12 секунд, доктор Мичелз, а я не вижу еще никакого признака клапана.

– Так продолжайте смотреть, черт побери! И было бы лучше, если бы он был открыт.

– Вот он! – напряженно произнес Грант. – Или это не он? Эта черная точка?

Мичелз оторвался от своей карты, чтобы бросить туда, куда указывал Грант, беглый взгляд.

– Да, это он. И он к тому же частично открыт, вполне достаточно для нас. Сердце находилось в самом начале систолы, когда было остановлено. Теперь все пусть тщательно пристегнутся ремнями. Мы вылетим через это отверстие, но удар сердца последует тут же, и когда оно начнет биться…

– Если оно начнет, – заметил Оуэнс тихо.

– Когда оно начнет биться, – повторил Мичелз, – поднимется страшная волна крови. Нам нужно в этот момент находиться как можно дальше.

Решительно и отчаянно Оуэнс бросил корабль вперед, к крошечному отверстию в центре серповидной щели (поэтому клапан и назвали «полулунным»), характерной для закрытого клапана.

В операционной наступила напряженная тишина. Хирурги, столпившиеся вокруг Бенеша, были так же неподвижны, как и он.

Холодное тело Бенеша и остановленное сердце словно принесли дыхание смерти в эту комнату. Только непрерывно гудевшие датчики оставались единственными знаками жизни.

В наблюдательной башне Рейд говорил:

– Очевидно, пока все в порядке. Они прошли трехстворчатый клапан и двигаются по кривой, направляясь к полулунному клапану. Это осмысленное и управляемое движение.

– Да, – сказал Картер.

Он следил за своими часами с отчаянным напряжением.

– Осталось 24 секунды.

– Они уже почти на месте.

– Осталось 16 секунд, – неумолимо произнес Картер.

Техники у электронного аппарата бесшумно заняли свои места.

– Они направляются прямо в полулунный клапан!

– Осталось 6 секунд, 5, 4…

– Они прошли!

Как только он это сказал, прозвучал предупреждающий зуммер, зловещий, как сигнал смерти.

– Восстановить сердцебиение! – раздался голос из одного из громкоговорителей.

Тут же была нажата красная кнопка.

Синусоидный узел заработал, и ритмическая волна напряжения появилась на соответствующем экране в форме пульсирующего качания светового луча.

– Его заставят работать, – сказал Картер.

Все его тело напряглось и подалось вперед, мышцы сокращались, словно сами разгоняли сердце.

«Протерус» вошел в проем, который выглядел как пара слегка открытых губ, изогнутых в гигантской обвисшей улыбке.

Он протиснулся между верхней и нижней мембранами, задержался на мгновение, когда двигатель заревел, вначале тщетно пытаясь освободить корабль от липких объятий, а затем ринулся вперед.

– Мы вышли из желудочка, – сказал Мичелз.