Конечно, Петуния подготовилась к встрече и изучила биографию женщины. Старушки, даже сказала бы она, потому как Минерве МакГонагалл было немногим больше восьмидесяти, но выглядела она лет на пятьдесят, хотя строгая форма, тонкие вытянутые в линию губы и холодный взгляд и могли прибавить еще пару годков. Дочь священника, единственная девочка в семье, которой всю жизнь пришлось доказывать, что она не хуже мужчин, положив на жертвенный алтарь семейное счастье и полностью посвятив себя карьере. В школе она даже играла в квиддич и получала награды. Затем стала учителем, долгие годы преподавала трансфигурацию, получила лицензию анимага, и, наконец, стала директором Хогвартса, которому отдала свои лучшие годы жизни. Конечно, она не хотела, чтобы ее методы ведения работы были обруганы, чтобы ей, взрослой и состоятельной женщине, ставили в пример великого и гениального Альбуса Дамблдора, в честь которого назван кузен Петунии Ал, будто сама она ничего не может и даже на четверть дюйма* не приблизилась к идеалу. И потому МакГонагалл свято чтила правила и законы. И не терпела нового. Хотя если верить дяде Гарри, строгой и не терпящей нового она была еще в годы преподавания.

А ведь чтобы пробиться к директрисе, Петунии пришлось пройти через старост, учителей и главу Дома, с которой у девочки были очень натянутые отношения. Пришлось много раз говорить разным людям одно и то же, много раз получать отказы и много раз начинать все заново. Очень долго Питти пыталась дойти до тяжелой дубовой двери, спрятанной за горгульей, чтобы сейчас отступать. Поэтому она, наконец собравшись с духом, прочистила горло и продолжила:

— Это не спонтанное решение, директор МакГонагалл…

Но та перебила, сбив весь настрой, будто нарочно:

— Конечно, иначе бы мы увиделись еще в сентябре, мисс Дурсль. Я прекрасно знаю вашу неприятную историю с совами. Но вы ведь должны понимать, что птицы делали свою работу. Им сказали не приносить писем по такому-то адресу, и они этого не делали. Речевого аппарата у них, к несчастью, нет, так что и предупредить вас о положении дел они не могли. Этот вопрос я считала закрытым еще с января…

— Простите, — теперь перебила Питти, чувствуя, как трясутся поджилки, — но мое предложение основано отнюдь не на… казусе, случившемся в начале учебного года. Я правда считаю, что столь небольшое нововведение сделает жизнь многих учеников Хогвартса проще, а значит, освободит их от лишних забот и позволит больше заниматься учебой.

— Да, с учебой у детей не-волшебников возникают проблемы, — воспользовавшись паузой, начала директор, — но я не считаю…

— А вы только подумайте, — снова перебила Петуния, чувствуя, как под ней разверзается адская яма, — на дворе две тысяче восемнадцатый год, а школа до сих пор работает на чернилах и пергаменте. Я молчу про то, что маленький пожар может уничтожить всю вашу документацию. И я прекрасно знаю, что интернет в Хогвартсе, как и электричество, совершенно недоступен. Но бумага и ручки — это же отнюдь не электричество! Это просто. И это в разы, в разы лучше, чем… — Петуния чуть не сказала "чертовы", — перья и пергамент. Вы представьте, сколько гусей и ворон скажут вам спасибо за то, что вы перестанете общипывать их хвосты.

— Лично я…

— Я понимаю, что это делаете не лично вы. Это я образно, директор, — в который раз перебила Петуния и замолчала, ожидая страшной кары.

Но директор МакГонагалл молчала. И изучающе глядела на ученицу. Петунии был примерно понятен ее образ мыслей. Какая-то первогодка, дитя, которое младшее нее самой лет на семьдесят, приходит тут и ставит условия. Поняв, что если даст женщине молча думать дальше, то все потеряет, Петуния снова открыла рот:

— Я знаю, о чем вы думаете. Мне тринадцать лет, а я пришла тут вас учить. А вы не выкидываете меня из этого окна, — девочка кивнула на узкую готическую щель, покрытую витражом, — только потому, что я племянница мальчика-который-выжил…

— Напротив, — быстро ответила директор. — Я весь год наблюдаю за вами и не могу не отметить, как яростно вы скрываете столь знаменитое родство. Не могу не признать, насколько это радует меня.

"Она меня похвалила? Может, я еще сплю и ни на какую аудиенцию не пришла?" — стараясь не выпучивать от изумления глаза, подумала Петуния.

— Тем не менее, ваше предложение слишком радикально. И слишком многочисленно.

— Если вы выбираете между тем, ввести ли бумагу, и тем, открыть ли маггловскую почту, то я настоятельно прошу вас склониться ко второму. Повторюсь, уверена, я не одна страдаю от совиной системы доставки писем и посылок. И дело вовсе не в том, что совы не приносили письма моим родным. Я в целом не была рада такому способу отправки писем, а у вас совершенно нет альтернатив. И это я считаю несправедливым, — скороговоркой выдала Питти.

— Альтернатив?

— Ну… смотрите, на третьем курсе можно выбрать новые предметы для изучения. Дается несколько вариантов. В Большом Зале на столах появляется куча еды, из которой можно выбрать то, что больше нравится. В школе можно выбрать кружки и секции по желанию и способностям. Но почему-то мы, ученики, не можем выбрать варианты в таком простом деле, как связь с родными и любимыми людьми, которых мы не видим месяцами. Ладно, у вас нет электричества, интернета и телефонной связи, я понимаю, что провести их здесь совершенно невозможно. Хотя вы не представляете, как мне хочется услышать голос мамы… — закрыв глаза, чтобы не заплакать, произнесла Петуния. — Я прошу хотя бы позволить мне писать письма так, как мне удобнее, и отправлять их более классическим способом для меня, магглорожденной, которая до двенадцати лет даже не знала о волшебстве. И опять же, со всем уважением, но я уверена, что таких, как я, учеников в школе очень много. Не может же быть, чтобы все магглорожденные ученики не испытывали трудностей? Нам и так сложнее, чем другим ученикам. А в ваших силах сделать нашу жизнь чуточку проще.

— Поправ устои и традиции, сложенные веками, — вздохнув, добавила директор, поглядев на манифест, написанный Петунией, который все это время лежал перед ней на столе и на который она ни разу даже не опустила глаз.

— Когда-то так говорили и о поездах, — вспомнив рассказ тети Джинни, заметила Петуния.

И тут же пожалела, потому что впервые за все время директор посмотрела на нее с какой-то эмоцией, и эмоция эта, кажется, была не положительной. Она сощурила глаза, на переносице резко появилась морщинка, а и без того тонкие губы превратились в красную ниточку.