Я развернул его снова, накинул на себя, продев голову в горловину. Нет, с боковыми застежками я не справлюсь.… Но ничего, можно подвязаться поясом, и попробовать идти так. Не очень удобно, длинные «фалды» мешают шагать, но сколько-то пройти я смогу. Зато плечи пока отдохнут.

Кто все-таки этот владелец серебряного заморского доспеха, что не наденешь в одиночку? Не простой воин, это понятно. Доспех дорогой и очень-очень редкий. Меч и пояс, видимо, тоже – убийцы не зря их забрали. С доспехом не стали возиться - торопились покинуть Проклятые земли. Но неужели дело было настолько важным, что знатный герр отправился сюда «in person»? Трудно поверить, что какой-то граф или барон добровольно попрется в эти безрадостные места, рискуя сойти с ума или получить топором по башке от свихнувшегося спутника.

Чертовы топи встретили меня равнодушной, черной от торфа водою. Шест торчал на том месте, где я его воткнул. Только вот воспользоваться им теперь я не смогу – куль с броней мешает. Как хорошо, что я нашел ту тропу, по которой сюда добирался!

И вот я снова тащусь через это треклятое болото.. Замучившись с болтавшейся по телу броней, переложил ее сначала на одно, потом на другое плечо, а затем и отправил за спину, завернутый в плаще. Все три варианта переноски доспеха оказались в равной степени, хотя и по-разному, неудобны. Много раз я боролся с желанием сбросить этот груз с плечь прямо в болотную тину. Прошла, казалось, вечность, пока я топал по болоту, хлюпая трясиной и чертыхаясь. Но, все однажды заканчивается – или дорога, или силы. Уже в сумерках я увидел края котловины, вздымавшиеся на добрый десяток рютт**. На склон я взобрался из последних сил, цепляясь за кусты свободной рукой. Пришлось делать это дважды – сначала поднял куль с доспехом, потом – оружие и остальные свои вещи, и без сил повалился на землю.

На этот раз надо развести огонь. К счастью, трут огнива не отсырел.

Сухарей у меня оставалось мало. Мяса не было вовсе. Похоже, я ужинаю тут в последний раз.

Сколько раз я уже задумывался о том, что необходимо оставлять на маршруте провиант, и, возвращаясь, подбирать его. Но нет, каждый раз одно и то же – думаешь, что обернешься быстро, а выходит наоборот.

Потом я два бесконечно долгих дня пробирался по лесу к лагерю, выискивая зарубки на стволах дубов и вязов. Я всегда стараюсь выходить из Гиблого места тем же путем, как и входил в него, ведь так намного проще найти потом лагерь. Конечно, иногда тянет спрямить дорогу, но с этим искушением надо бороться – заблудишься, и кранты. От голода было крайне тоскливо, чувствовалась слабость до шума в ушах. Кхорнов доспех, Нургл его дери, казался уже неподъемным. Неужели придется бросить такую вещь?

Лишь на третий день я вышел на ту поляну, где олень героически сражался с тисом. Бедолага был здесь, и, как ни странно, еще живой. Он лежал, судорожно дергая копытами, в закатившихся безумных глазах его стоял дикий ужас. Его еще мягкие, покрытые замшей рога были ободраны и кровоточили.

Я подошел ближе. Склонился над дрожащим рогачом, положив руку на холку. Достал нож.

– Прости. Надо было сделать это раньше – произнес я, с содроганием перерезая ему горло.

Густая темная кровь толчками потекла на землю, растекаясь по прошлогодней листве. Глаза оленя, карие, с темными овальными зрачками, вскоре стали мутными и безразличными.

До того, как появиться здесь, мне не приходилось никого убивать. Не могу привыкнуть к этому чувству – когда лишаешь жизни, тебя будто током бьет через клинок. Пока мне приходилось резать только животных, но, чувствую, это до времени. Однажды дойдет и до людей, и то, неизвестно еще – кто кого…

– А теперь, дружок, услуга за услугу – давай, делись своими запасами!

Я вскрыл брюшину, стараясь не пропороть рубец, чтобы зловонное содержимое оленьего желудка не запачкало другие внутренности – отмыть их будет нечем. Вырезал печень, не сразу найдя ее среди другой требухи, и, торопливо собрав сухие ветки, раздул пламя костра. Долго пытался оттереть с пальцев кровь и желчь, но преуспел лишь частично. Никогда еще жесткая, несоленая, странно пахнущая оленина не казалась мне такой вкусной…

Теперь можно было не торопиться. Вдоволь отдохнув, остатки пути я проделал гораздо бодрее.

К лагерю я вышел примерно в полдень восьмого дня. Перекинув свой груз через кучу булыжников, когда-то бывшую стенкой, сначала почувствовал запах дыма, а затем увидел огонек небольшого походного костра.

Наконец-то.

Глава 4

– Кхорн возьми, Энно! Мы уже думали уходить! Где ты шлялся?

От огня поднялась высокая фигура рыцаря. Сидевший рядом Стусс картинно взмахнул руками, благодаря Свет Неизбывный, что наконец-то их ожидание закончилось; и только Даррем дисциплинированно продолжил вращать вертел.

– Спешил, как мог. В этот раз все оказалось непросто, коммандер.

– Да уж. Дольше вы ходили только в Нульнском лесу!

– Наверное. Только там было полно вполне съедобных орехов, и рыба в Рейке размером с руку. А здесь пришлось затянуть пояс!

– Вы нашли Тереллину эту штуку?

Я присел на свой куль с доспехом, вытянул ноги к пламени костра.

– Нет. Не удалось. Похоже, кто-то утащил ее ранее.

– Не удалось? А принесли вы что?

– Это трофей.

Я показал ему добытые латы. Эйхе впечатлился.

– Отличная вещь для риттера! И очень редкая! Не припомню, чтобы видел такое, а я много чего повидал.…Только вам, Энно, они ни к чему.

– Отчего же?

– Видите, пластины нахлестывают друг друга снизу вверх. Так делают, когда хотят защитить всадника от ударов снизу. Ты же не умеешь сражаться на коне!

– Надеюсь научиться у тебя, Рэйвен.

Рыцарь скептически посмотрел на меня.

– Ты толковый парень, Энно, но – вряд ли. Видите ли, этому обучают с детства. Меня посадили в седло в четыре года, и тогда же надели доспех, который до меня носили три моих старших брата. И они учили меня всему, что сами они узнали от нашего батюшки. А в шесть я рубил деревянным мечом дворовых динстманнов, которых выстраивали в ряд, как вражеское войско!