Андрей КОСТИН
УБИЙСТВЕННЫЙ АРГУМЕНТ
Ты из мафии, и я из мафии,
но кто кому напишет эпитафию?
И. Бродский
1. ВИНО, ДАМА И ГОЛЫЙ МЕРТВЫЙ
Гроза пронеслась над Москвой в полночь на 25 декабря.
Гром зарождался где-то вдали, проносился над спящими домами, наталкивался на заклеенные на зиму окна и долго еще перекатывался, как бильярдный шар в поисках лузы.
А потом повалил снег - мелкий мокрый и густой. Будто кто-то размахивал перед окном серебристым помелом.
В темноте я нашарил пачку сигарет, спички. Закурил, стоя у окна, мягко погладил левую сторону груди, словно кошку.
За спиной скрипнула дверь и загорелся свет. Я обернулся.
Алена зябко куталась в халат. Глаза у нее были сонные.
– Я и не слышала, как ты пришел. Тебе звонили...
– Глупости. Мне никто не может звонить.
– Какой-то мужчина. Он сказал, что ждет тебя в ресторане "Красная лошадь", хочет предложить работу. Он пробудет там долго. Сказал - ты только назови себя метрдотелю, и тебя проводят к его столику.
– Глупости, - повторил я.
– Меня никто не может ждать. И никто не предложит работу.
– Ты чем-то расстроен?
– она посмотрела участливо.
Лучше бы она провела ногтем по стеклу.
– Наоборот. Сегодня Рождество. Праздник. Знаешь, есть такой обычай: в семье, где кто-то пропал без вести и неизвестно, жив он или нет, в этот день на окно ставят свечу. Чтобы заблудившаяся душа могла найти дорогу к дому...
– Это католики в декабре празднуют, - заметила Алена, наморщив лобик.
– ...И я знаю дом, где сегодня, наверняка, на окне горит свеча.
– Может, перестанешь себя изводить?
– спросила она.
– Не к добру гроза зимой, - я покачал головой.
– Мне завтра на работу рано, - она почти извинялась.
– Ну конечно. Я весь день провалялся в постели, вот и не спится.
Главное преимущество, когда сидишь без дела, можно спать в любое время. Потому что некуда спешить. Хотя, какое это преимущество?
– С тобой точно все в порядке?
– Алена подозрительно посмотрела на меня.
– Сигареты кончились. Схожу, куплю.
– Среди ночи?
– Возле метро есть дежурная палатка.
Она недоуменно покачала головой.
Ночная улица встретила мелким мокрым снегом. Подняв воротник, я пересек гулкий котлован двора. Белый снег лег только сверху, а под ним оставалась грязь наших вчерашних следов.
В киоске у метро продавец спал. Не стоило его будить ради пачки сигарет. Впрочем, дело-то не в сигаретах. Просто я заставлял себя что-то делать - ходить, говорить, пить, есть. Есть было тяжелее всего. А пить - всего проще. Я абсолютно здоров и мне тридцать пять лет. Переходный
возраст для мужчины, утверждают на Востоке. Только мне некуда было переходить.
Продолжая разглядывать бутылки в витрине киоска, я пришел к мысли, что пить на улице, зимней ночью, да еще в одиночестве- это уж совсем пропащее дело. Не то, чтобы меня теперь беспокоило общественное мнение, просто я боялся поперхнуться после первого же глотка.
Метро еще работало. Я спустился вниз, купил у сонной кассирши жетон для телефона и набрал номер.
– С вами говорит автоответчик...
– начал бубнить гнусавый голос.
Дождавшись, когда он предложит оставить сообщение, я прокричал в трубку:
– Василий, не валяй дурака. У тебя с роду не было автоответчика.
– Ну и что?
– сказал он теперь нормальным голосом.
– Может, нам обоим это снится? Знаешь, который час?
– Выпить никогда не бывает поздно.
– Последний раз я от тебя это слышал неделю назад. А на следующий день никак не мог вспомнить, почему у меня в ванной плавают пескарики.
– Это были ротаны. Мы пустили их погреться. Купили у какого-то рыбака с коловоротом.
– Угу. Коловорот до сих пор лежит под кроватью. Ты уверен, что мы его тоже купили?
– Коловорот дали в нагрузку. Ну так как тебе мое предложение?
– Почему бы нет?
– Не слышал про такой ресторан - "Красная лошадь"?
– спросил я.
– Каждый день проезжаю мимо. Он как раз посередке между нами.
Василий жил в трех остановках отсюда.
– Приличное место?
– Шикарное.
Интересно, кто мне сегодня звонил, чтобы пригласить на встречу в ближайший ресторан? Никто посторонний не знал, что меня можно найти по этому телефону. Никто не должен был знать, где я живу. Одна жизнь кончилась, и я не хотел, чтобы прошлое напоминало о себе - голосами и лицами людей, которые знали меня раньше. Я надеялся, что у меня, как у кошки - пусть не девять жизней, но хотя бы две.