– Ах, подонок! – кричал милиционер, стараясь схватить его за горло. Волгин увернулся, но милиционер выхватил пистолет и поднял оружие, стараясь нанести удар по голове рукояткой. Волгин испугался, промелькнуло в голове: «Ах, как влип глупо! Как влип!» Когда милиционер поднял пистолет, он крутанулся на спине и ногой с силой ударил по руке милиционера. Удар оказался настолько сильным, что пистолет вылетел из рук стража порядка и, судя по шороху, изданному при падении, упал в кусты. Милиционер матом выругался так виртуозно, что, несмотря на свое опасное положение, Волгин отметил это. Он юркнул за дерево и притаился. К этому моменту уже подбежал щуплый, размахивая пистолетом, и крепыш пожаловался на то, что Волгин выбил у него пистолет из рук.

– Эй, ты, слышь, бандюга! Ты знаешь, что ты сделал? – заорал щуплый, передергивая затвором пистолета. – Ты отвечать будешь! Мы при исполнении.

Если сейчас вскочить и броситься бежать, щуплый, чего доброго, может и пристрелить. Волгин осторожно выглянул из-за дерева, убеждаясь, что сейчас убегать нельзя. Щуплый грязно ругаясь, светил фонарем и на изготовку держал пистолет. Стоит только зашевелиться, он тут же выстрелит. Пристрелят, как зайца, и глазом не моргнут. Вот сейчас крепыш доползет до этого дерева, до ели, под которой он спрятался, и обнаружит его. И что с ним сделают? Господи, только что размышлял о высоком, о красоте, о вечности и – на тебе! Вот сейчас его пристрелят, а где же останется тот самый вечный мир, о котором он столько размышлял.

Вот луч света уперся в ель, и Волгин понял, щуплый теперь догадывается, где спрятался Волгин. Еще минута – и его обнаружат. И Волгин достал из кармана кошелек, зажал его в руке и уверенным голосом прокричал:

– Слушайте, вы! Пистолет у меня! Если через минуту не скроетесь к чертовой матери, пристрелю обоих болванов, как куропаток! Брысь! Считаю до пяти! Начинаю счет! Раз! Два! Три! Четыре!

Крепыш, испуганно взмахнув руками, попятился. Щуплый загасил фонарь и бросился бежать. Вскоре стало тихо, лишь слышался удаляющийся топот стражей порядка.

Он выбрался на тропинку, присел и посмотрел в один конец, в другой. Как будто никого не видно. Он понимал сложность ситуации. Его, естественно, будут искать, и если не сейчас, то наверняка днем, когда все прояснится и, если даже найдут пистолет, то ему не миновать допросов, объяснений, возможно, как и в прошлый раз, угроз.

Волгин крадучись, пробрался на опушку Филевского парка, где начиналась улица, через дорогу стояли дома, и вон – тот самый дом, в котором находилась «охотничья квартира». Но если милиционеры поджидали у метро, то, вероятнее всего, что номер квартиры они знают. Волгин на цыпочках прокрался на самый край тропинки, где рос огромный раскидистый дуб; хоронясь за ним, он выглянул из-за дуба. Улица тихо смотрелась ночью. Ни фонарей, ни спешащих домой людей. Часы показывали ровно час и тридцать минут ночи.

Он некоторое время осматривался, насколько это было возможно при таком скудном освещении, затем прокрался вдоль улицы, держась в тени, торопливо перешел ее и очутился у подъезда. Нет, никто его не поджидал, и он взбежал на шестой этаж, открыл ключом дверь. Вот и все. Теперь его никто не найдет.

Квартира стала для него уже родным домом, куда он приходил с надеждой побыть в одиночестве. Одиночество, как он считал, – это состояние души, при котором чувства человека «перегоняются» в мысли, как перегоняется при определенных обстоятельствах молоко в сливки.

Из коридора одна дверь вела в гостиную, вторая – в маленькую спальню, где стояли рядом две застланных суконными армейскими одеялами кровати. При каждой из кроватей находились довольно грубой работы прикроватные тумбы желтого цвета, у стены стоял, нависая над всей комнатой, огромный платяной шкаф. Еще в коридоре Волгин сбросил ботинки и облегченно вздохнул: он в своей крепости, из которой его никто не выгонит, ибо квартира находится под личным патронажем самого маршала. Приятно пахло старым деревом и порохом. На антресолях маршал хранил большой запас охотничьей амуниции, – ружья, порох, картечь и дробь, все, что могло пригодиться на охоте.

Вдруг он услышал: к дому подъехал автомобиль, хлопнула дверца и раздались тихие, нарочито приглушенные голоса людей. Он выключил свет и подошел к окну. Так и есть. Напротив подъезда припарковался милицейский автомобиль и возле него, поглядывая на темные окна дома, стояли трое… Они о чем-то посовещались. Попался! Он думал, что дома будет в безопасности, а оказался в ловушке. Неизбежным казался арест, допросы. Теперь у них большой козырь: пистолет! Допрос с пристрастием. Волгин лихорадочно думал, что предпринять. Он разделся: если они ворвутся в квартиру, то лучше оказаться сонным и совершенно невинно развести руками и сказать: «Что вы, ребята? Какой пистолет?».

Потом решил позвонить Лене и обо всем рассказать. Если вмешается маршал, это их остановит. Как только они вышибут дверь, а сам он им не откроет, он скажет, что должен позвонить. И позвонит. Но дадут ли ему позвонить?

Он заметался по квартире и машинально включал свет в гостиной, окна которой выходили как раз в сторону подъезда, у которого расположился милицейский уазик. Милиционеры смотрели на осветившиеся окна.

Волгин набрал номер телефона и стал ждать, когда с той стороны возьмут трубку. Никто трубку не брал. Он глянул на часы – три часа тридцать минут! В три ровно Лена отключает телефон и принимает снотворное, чтобы заснуть. Он теперь не сомневался – квартира стала западней! Выход один – выбраться из квартиры и переждать время. Он ходил по квартире на цыпочках, боясь, что в каждую минуту распахнется с треском дверь и на него наставят оружие. А если при попытке вооруженного сопротивления его просто уберут! Он подошел к двери: за дверью кто-то шумно дышал. Это поднявшийся на этаж милиционер старался отдышаться. У двери дежурили! Волгин почувствовал, сердце у него заколотилось, как у загнанного зверя. Он заглянул на кухню. Балконная дверь открыта. Темно. Совсем темно. Ему в голову пришла смелая мысль, а что если бежать, используя для этой цели простыни? Те романы, над которыми он посмеивался ввиду очевидной их наивности, вдруг явью прочертили перед ним пути из западни. Так и есть, как он сразу не заметил, ведь окна комнат и кухни выходили в разные стороны. Из окна в гостиной были видны две милицейские машины, третья находилась под дубом, из нее в эту минуту выходили двое милиционеров. Двух простыней с одной кровати и двух с другой явно не хватит спуститься с шестого этажа. Волгин поставил стул и открыл дверцы антресоли и увидел веревку. Как он сразу не догадался, что каждый настоящий охотник на охоту без веревки в лес или в горы не пойдет.