Время лечит всё.

— Это на самом деле такая ерунда, правда? Ведь теперь Глеб ничего не сможет сделать. Только гадить вот так исподтишка, надеясь, что между нами нет доверия.

— Очень глупо с его стороны. Но на большее он не способен. Ты права.

Прижав меня к себе, муж наклонился, чтобы коснуться своими горячими губами моих. Головокружительно сладко, так, как умел только он один.

Но я помнила и другие ласки в ту единственную ночь, когда муж разрешил себе быть грубым. Марк уже не единожды за это извинился. Как если бы мне были нужны эти извинения… Грубый или ласковый, я любила его любого. Какого угодно.

Теперь я понимала все его чувства. Понимала и разделяла. Будь моя воля, собственноручно расцарапала бы лицо Глебу и повыдергала космы его блондинистой помощнице. Заслужили…

Но тюрьма по ним плачет, а руки, как и нервы, нужно беречь.

Поэтому спустя неделю мы отправились на море. И всё это время меня мучил единственный вопрос — откуда Глеб узнал о ребенке?

Потом Марк поделился, что сразу, как только отвёз меня в Удачное, он проверил всю нашу квартиру на предмет скрытых камер.

Их там оказалось шесть.

Зловредная блондинка не теряла времени даром…

Так что неудивительно, что мой личный сталкер был в курсе наших новостей. Но теперь и это в прошлом.

Сменить промозглый заснеженный город на солнечное побережье оказалось великолепной идеей. Можно было вдоволь дышать соленым морским воздухом, кормить чаек, любоваться красивыми пейзажами, и не думать о зиме.

Но зима даже на море, к сожалению, всё ещё зима. Поваляться на пляже было не суждено, но плавание с лихвой компенсировал крытый бассейн отеля. А загорали мы на просторном балконе, или наслаждались солнышком в красивом ресторане со стеклянной крышей.

Здесь, на берегу моря, под звездным небом в том самом ресторане мы встретили новый год, от всей души пожелав, чтобы всё плохое осталось в старом.

Но плохое было не в курсе, и всё же решило заявить о себе.

Утром первого января, пока Марк еще сладко спал в номере, я спустилась в кафе, чтобы позавтракать. В последнее время это стало нашим обычным распорядком.

Я просыпалась раньше и не хотела его будить. Просто сидела несколько минут на краешке кровати, любуясь на своего красивого спящего мужа. Потом тихонечко одевалась и шла в кафе.

Примерно через час Марк присоединялся. К тому времени я заказывала его любимый кофе с корицей и горячую выпечку.

Но сегодня всё вышло иначе. Прошел час, а муж так и не появился. Я списала на то, что вчера мы легли достаточно поздно.

Но кофе остывал… И наконец, спустя еще двадцать минут в дверях кафе появился знакомый мужчина. Правда, не мой муж.

Это был Глеб.

Одетый в легкий светлый свитер с закатанными рукавами и голубые джинсы, мужчина непринужденно кивнул официанту, подошел и сел напротив меня, улыбаясь, как старой знакомой.

Я смотрела на него во все глаза, совершенно позабыв про завтрак, мысли мои были далеко. Я переживала за Марка.

Не Глеб ли причина его долгого отсутствия?

То, что блондин мне ничего не сделает, было ясно, как день. Даже несмотря на ранний час, людей в кафе было достаточно, чтобы при случае привлечь внимание, или позвать на помощь.

— С новым годом, зайчонок.

Я проследила, как мужчина протягивает мне тонкую бархатную коробочку, а потом подняла взгляд на дарителя и улыбнулась.

— Ты очень рискуешь, знаешь?

Тот невозмутимо пожал плечами.

— Переживаешь за меня?

— Не переживает, — ответил Марк, подходя к мужчине сзади и опуская тяжелую ладонь ему на плечо. — Поверь, ты последнее, о чем ей следует переживать.

— Ты такая красивая.

Собираясь в театр, я крутилась перед зеркалом в своём новом золотистом платье. Теперь я наконец то могла позволить себе шпильки…

Наше маленькое полугодовалое чудо сладко сопело в кроватке под надзором бабушки.

Мама решила помочь мне с ребенком, и они с отцом в кои-то веки приехали погостить. И потому первые месяцы своего родительства мы с Марком словно переживали второй медовый месяц.

Ходили по театрам, ресторанам и кино, просто гуляли, держась за руки, и вовсю наслаждались жизнью. Муж вернул мне кольцо, которое я имела глупость забыть на подоконнике квартиры Глеба. Но сейчас оно заняло своё законное место на моем безымянном пальце.

Осознание, что нас теперь трое, пришло окончательно и бесповоротно. Маленькая дочка оказалась копией отца. С такими же серьезными синими глазами и поистине отцовской невозмутимостью.