Был еще такой случай. Однажды папа сидел в какой-то компании, выпивал, спорил, рассуждал – это он обожал. Видимо, в тот вечер он сильно устал и по дороге домой сел на лавочку, которая стояла прямо у прокуратуры. К нему подошел милиционер и сказал, что здесь сидеть в таком виде не положено. Отец сначала сказал по-доброму, что отдохнет минутку и дальше пойдет, но милиционер неуступчивый попался. В общем, слово за слово, и папа схватил стража порядка за галстук. Галстук был на пуговке, та оторвалась, и папа оказался с трофеем в руках. Милиционер рассвирепел и вызвал наряд. На следующий день в Театр сатиры пришло письмо.

МВД РСФСР

50-е отделение милиции

Исполнительного комитета

Свердловского районного Совета

депутатов трудящихся г. Москвы

01.08.1959 г.

№ 50/1570

Директору Московского театра сатиры

Сообщаем, что артист вверенного Вам театра Папанов Анатолий Дмитриевич 29 июля 1959 года, будучи в нетрезвом состоянии, на Пушкинской площади учинил скандал, сорвал с сотрудника милиции галстук, выражался нецензурными словами, на замечания не реагировал.

На основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 19.12.1956 года «Об ответственности за мелкое хулиганство» Нарсудом Свердловского района г. Москвы осужден на 15 суток.

О принятых мерах общественного воздействия просим сообщить по адресу: Пушкинская улица, д. 15/3, 50-е отделение милиции.

И отсидел Папанов все 15 суток. Вечером его привозили с милиционером играть спектакль, а днем он подметал улицы.

В театре, на собрании, его попытались «проработать», но артисты вступились:

– Да бросьте вы, он такие интересные истории из жизни арестованных рассказывает.

В милицию пришел ответ:

И.о. начальника 50-го отделения

милиции г. Москвы тов. Штейнбоку

06.08.1959 г.

На Ваше письмо № 50/1570 от 01.08.1959 г. дирекция Московского театра сатиры сообщает, что поступок артиста Папанова А. Д. обсуждался на расширенном заседании местного комитета и на общем собрании коллектива и сурово осужден.

Мама очень страдала. Помню, в один из таких тяжелых периодов она приехала к нам на Саввинскую набережную, долго плакала и говорила, что хочет развестись. Бабушка уговорила ее этого не делать. Но мне кажется, она сама бы и не решилась на такой шаг – так преданно и страстно любила отца. А вот на работе пьянки никак не отражались. К очередному спектаклю или съемкам папа всегда приводил себя в норму. Но, наверное, это было нелегко, и однажды случилось чудо. Он сказал себе: «Нет!», – и навсегда распрощался со спиртным. С тех пор даже на больших застольях наливал себе в рюмку вместо водки минеральную воду. Впрочем, для того, чтобы остаться в профессии, отец пожертвовал бы и большим, чем водка.

И все же, попросив прощения у читателя за столь печальное отступление, вернусь к дружбе отца с Евгением Весником.

Евгений Яковлевич сделал инсценировку романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Сам он давно мечтал сыграть Остапа Бендера, папе была предложена роль Кисы Воробьянинова. Репетировал спектакль замечательный актер и режиссер Эраст Павлович Гарин. Папа обожал Гарина. Записывал за ним разные выражения, смешные словечки, которыми была полна речь Эраста Павловича.

Например:

Папанов: «Эраст Павлович, душновато в репетиционном зале».

Гарин: «Правильно. Откроем форточки и устроим проветрон в смысле кислородизма».

Или:

Папанов: «Эраст Павлович, в этой сцене не хватает музыки».

Гарин: «Правильно. Душещипательность хиловатая. Хорошо бы здесь скрипочками! Для слезорождения!!!»

Кису Воробьянинова Папанов играл замечательно, так что зритель проникался сочувствием к этому нелепому, жалкому человеку. Взмах бритвы над спящим Остапом – это конец и его, Воробьянинова, пустой, никому не нужной жизни.

Хеся Александровна Локшина, жена Эраста Павловича, которая была режиссером на этой постановке, всегда приносила что-нибудь вкусненькое. И во время перерыва неизменно угощала Весника и Папанова.

Евгений Весник рассказывает: «А как-то после репетиции “Двенадцати стульев” простуженный Папанов предложил “согреться”. Для реализации идеи не хватало одного рубля, который они добыли у Хеси Александровны. Благодетельница попросила взять ее в компанию, и мы, решив, что хрупкая женщина много не выпьет, согласились. Разливаем зелье поровну. Хрупкая Лакшина выпивает целый стакан. И, не закусывая, уходит… Надо было видеть выражение лица Папанова! “Рубль не отдавай”, – выдал он тут же».