А на Саввинской набережной, в доме № 5, в перегороженной комнате большой коммунальной квартиры жизнь шла своим чередом. Папа работал в Театре сатиры, играл там эпизодические роли и массовки, дедушка преподавал в школе МВД, бабушка работала лаборанткой в медицинском учреждении, а мама пыталась устроиться в московский театр. После очередной неудавшейся попытки мамы артист Папанов пришел на работу расстроенный и случайно встретил в коридоре режиссера Андрея Александровича Гончарова. Тот спросил, что случилось. Папа рассказал, что Надя не может найти в Москве работу. И Андрей Александрович опять пришел на помощь. Он посоветовал маме показаться во вспомогательный состав, который набирался для Театра сатиры. Маму приняли. Произошло это в октябре 1950 года. Новую артистку вспомсостава ввели во все массовки, которые только были в спектаклях. В это время шел спектакль «Роковое наследство». Папанов играл в нем главную роль молодого морского офицера. Роль была героическая и получалась у папы неважно, потому что не любил он и не умел играть героев. А актриса Каратаева выходила в этом спектакле в бессловесной роли официантки. Даже без «Кушать подано!» И было много таких спектаклей, где они работали вместе, но не на равных. А через несколько лет маму перевели в основную труппу театра. Жить они продолжали на Саввинской набережной, с соседями ладили, и вроде бы все было хорошо. Иногда после спектакля папа позволял себе выпить с друзьями и приходил домой, скажем так, не очень трезвый. Соседи, оберегая мир и покой молодой семьи, прятали отца у себя в комнатах.

В 1952 году театр поехал на гастроли в город Симферополь. Гастроли прошли с большим успехом. После гастролей должен был начаться отпуск, вся труппа возвращалась в Москву. А молодые артисты Надежда Каратаева и Анатолий Папанов решили остаться в Крыму, чтобы там отдохнуть. Но была одна проблема – деньги. Отпускные, конечно, они получили, но сумма была так мала, что ни о какой гостинице или доме отдыха нельзя было и думать. Они приехали в Ялту и решили снять дешевую комнату, стали искать и довольно быстро нашли. Сдавала эту комнату одинокая женщина. Цена комнаты их устроила, и молодые супруги погрузились в беззаботное и счастливое время отпуска. Вставали очень рано и уходили из дома. Намечали себе маршрут. Например, сначала шли из Ялты до Ливадии. Шли по шоссейной дороге, по пути покупали себе пирожки, в какой-нибудь дешевой чайной пили чай и продолжали свой путь. Когда доходили до места назначения, то спускались вниз, на пляж, там купались и загорали, а потом этой же дорогой возвращались обратно. Опять по дороге покупали пирожки, в дешевой чайной пили чай, довольные и счастливые возвращались домой. На следующий день повторялось то же самое, только маршрут уже был другой. Например, Ялта – Ласточкино Гнездо, Ялта – Мисхор или Ялта – Алупка. Все так же спускались на пляж, купались и загорали, и, конечно, неизменные пирожки с чаем. Денег было мало. Однажды вечером, когда они вернулись домой после очередной прогулки, к ним пришла женщина, которая жила в соседнем доме. Она рассказала, что именно в их комнате, на их кровати, лежал муж хозяйки дома, который болел открытой формой туберкулеза. Сейчас здоровье его сильно ухудшилось, и он находится в больнице. Родители страшно испугались, они не знали, что делать. Но мама предложила решение проблемы: зайти в санаторий, который находился недалеко, и там посоветоваться с врачом. Так и поступили. Внимательно выслушав, врач их успокоил, сказав, чтобы они не волновались, ничем они не заразятся, ведь в Крыму – целебный воздух, который убивает всю «заразу». Так мама с папой прожили в Ялте целый месяц. Когда надо было возвращаться в Москву, то выяснилось, что денег на железнодорожные билеты не хватает. Тогда решили ехать автобусом. Из Ялты до Москвы ходил автобус, и билеты на него были значительно дешевле. Тряслись на автобусе несколько дней. Но это их нисколько не угнетало, они были молоды. Когда приехали в Москву, никто их не мог узнать, так они похудели и загорели. Мама была очень довольна, так как похудеть она мечтала давно.

Потом в течение жизни, уже регулярно отдыхая в Ялте в Доме творчества Союза театральных деятелей, они часто вспоминали этот отпуск и считали его самым счастливым.

А в ноябре родилась я. Беременность мама перенесла довольно легко, работала до последнего, а вот рожала очень трудно. На свет я появилась в Институте акушерства и гинекологии на Пироговской улице, недалеко от дома на набережной. Маму провожал до роддома папа: шли пешком. Пока добрались, все воды отошли. Рожала меня мама около двух суток. Сейчас бы не дали женщине так долго мучиться – сделали бы кесарево сечение. Но в те времена это было не принято. Родилась я довольно крупной. Из роддома принесли меня в комнату на Саввинской. Тяжело было с маленьким ребенком в коммуналке. Чтобы помогать маме, бабушка сразу же ушла с работы, не дослужив до пенсии. У мамы было очень мало молока. И поэтому бабушка каждый день ездила на окраину города к молочнице за свежим коровьим молоком. Чтобы хозяйка не могла разбавить его, бабушка сидела и смотрела, как та доит корову. Купали меня в комнате. А воду носили из кухни через весь длинный коридор. Папа очень любил меня купать. Я сидела в детской ванночке, он поливал меня водичкой и приговаривал: «С гуся вода, с дочки худоба!» Я радовалась и хлопала по воде ладошками, за что отец прозвал меня Гусенком. Жизнь налаживалась. Одними из первых в квартире мы купили телевизор с большой толстой линзой. Это была диковинка, поэтому к нам приходили на телесеансы все соседи. Прошел слух, что в театре будет свое общежитие. Мама с папой подали заявление о предоставлении комнаты, так как живут они с родителями в стесненных условиях. Через некоторое время просьба была удовлетворена: комнату им дали. Стали собирать вещи.

Малая Бронная – небольшая улица в центре Москвы. Дорогая моему сердцу Малая Бронная. Сколько у меня связано воспоминаний с этой тихой улицей! Хотя сейчас ее не назовешь тихой. Множество машин создают пробки, а на месте стареньких, таких милых сердцу продовольственных магазинчиков, открылись новые шикарные бутики, дорогие супермаркеты, ювелирные салоны. И местным жителям негде купить продукты и товары первой необходимости. Патриаршие пруды или, как мы их называли, Патрики, находятся в самом начале улицы, недалеко от Садового кольца. На Патриках мы собирались с одноклассниками. Как сейчас говорит молодежь, «тусовались». Зимой Патриаршие пруды замерзали, и мы ходили на каток. Для меня Патрики – не только сердце Малой Бронной, но и место первого свидания, первого поцелуя, первого расставания.

Стеклянное кафе «Аист» находилось почти в самом конце улицы, ближе к Тверскому бульвару. Это было место сборищ местных алкоголиков. Теперь этой «стекляшки» не узнать. Теперь здесь шикарный ресторан. А от прежнего заведения остались только название да скульптура, изображающая двух красивых длинношеих птиц, словно слившихся в поцелуе. Теперь она в своей идиллической скромности кажется какой-то чужеродной в этом ныне шумном и помпезном уголке старой Москвы. В конце улицы, ближе к Тверскому бульвару, уже много лет находится Московский драматический театр на Малой Бронной. Раньше в этом здании работал Театр сатиры, а до этого – Государственный еврейский театр под руководством легендарного Соломона Михоэлса. Будучи старшеклассницей, я занималась в детской театральной студии при Всероссийском театральном обществе (ВТО), которой руководила дочь великого актера и режиссера Нина Соломоновна. Это была маленькая хрупкая женщина. Мне она казалась какой-то незащищенной. Но она умела так заинтересовать и увлечь детей, что они стекались в студию со всех концов Москвы. В основном это были дети театральных деятелей, поэтому попасть в этот коллектив было довольно трудно.

Помню, как мы ставили водевиль Владимира Соллогуба «Беда от нежного сердца», где я играла одну из главных ролей. С каким упоением мы разбирали пьесу, учили текст, репетировали! Потом доставали костюмы для спектакля! Здесь, конечно, во многом помогали «театральные» родители. Но кое-какие детали и реквизит делали своими руками. Весь процесс создания спектакля был для нас необыкновенно интересен. И именно Нине Соломоновне я благодарна за то, что она разожгла тлеющий в моей душе огонь любви к театру и актерской профессии. После занятий в студии я уже точно знала, что хочу стать актрисой.

Так вот, когда Театр сатиры переехал в помещение на Малой Бронной, тогдашний директор Михаил Семенович Никонов решил сделать надстройку под актерское общежитие. Там разместилось девять комнат для артистов, которые не имели жилплощади. В одной из них поселилась Татьяна Ивановна Пельтцер со своим отцом Иваном Романовичем. Он был в прошлом известным киноактером: начал сниматься еще в начале века в первых кинолентах. А театральной Москве был известен по Театру Корша [2] . Он играл характерные и эпизодические роли, но и в этих ролях смотрелся значительнее «премьеров». Пельтцер был любимцем публики. И не только. К Ивану Романовичу тянулись и коллеги-актеры. По национальности он был немец. Мама Татьяны Ивановны была еврейкой.

Иван Романович оказался в общежитии с дочерью, когда разошелся с женой, оставшейся на их старой квартире. Он был уже пожилым человеком, и Татьяна Ивановна звала его папашей. Старик с трудом передвигался по квартире. И чтобы ему не было одиноко, дочь выводила отца на кухню пообщаться с соседями.

Блистательная Татьяна Ивановна Пельтцер, впоследствии народная артистка СССР, звезда Театра сатиры и Ленкома, сыгравшая множество ролей в театре и в кино, сама называла себя характерной актрисой. Но ее характерность не была однообразной. Множество комических старух, которых она переиграла, не превратило ее амплуа в застывшую маску. Ей были подвластны и лирика, и драма, и сатира. Ей, безусловно, удавалось не только комическое, но и трагическое. Пожалуй, вершиной ее творчества можно назвать Мамашу Кураж из пьесы Брехта «Мамаша Кураж и ее дети». В этой роли она раскрылась полностью.