Вообще мама очень много делала, чтобы память о Папанове осталась в сердцах людей. Она была инициатором создания книги «Четыре музы Анатолия Папанова», составителем которой стал заслуженный деятель искусств Кравцов. Практически не отказывалась ни от одной просьбы журналистов поделиться воспоминаниями об отце, а этих просьб было достаточно много. Она сотрудничала с Бахрушинским музеем и отдала им много материалов о Папанове, фотографии его и награды.

Я уже писала, что есть раздел, посвященный Папанову в краеведческом музее города Вязьмы, где он родился. Есть Папанов даже в Музее восковых фигур. Судоходная компания «Вояж» Ростовского речного пароходства предложила назвать теплоход в честь папы. И в августе 2005 года к причалу Московского речного порта подошло судно «Анатолий Папанов». Теплоход 1960 года выпуска после реконструкции стал как новенький и получил имя в честь отца. Гордый за свое судно, экипаж решил, что в числе его первых пассажиров обязательно должна быть наша семья. Для такого торжественного случая моя мама выбрала в семейном альбоме и в архиве Театра сатиры фотографии папы в разных ролях. И теперь они украшают салон теплохода. Мы получили предложение совершить путешествие от Москвы до Ростова-на-Дону. Младшая дочка Надя была в восторге: «Поплавать на корабле, носящем имя собственного дедушки, – просто фантастика!»

Годы без папы пролетели очень быстро. Мои девочки выросли, обе окончили институты. Старшая Маша – Институт Азии и Африки при МГУ им. М. В. Ломоносова. Младшая Надя – Университет печати. Обе уже работают. Из них получились красивые и порядочные девушки. Сейчас, когда я на них смотрю, бывает, что сердце сжимается от жалости – от того, что их не видит отец и не может вместе со мной порадоваться тому, какие они стали взрослые.

Я задумываюсь, а почему не видит? А может, это не так?

Знойное лето 1972 года. Я абитуриентка театральных вузов. Почему театральных? Да потому, что поступала во все театральные, как многие ребята того, да и теперешнего времени. Раньше всех были прослушивания в школе-студии МХАТ. Курс набирали народные артисты СССР – Масальский и Тарасова. От первого прослушивания у меня осталось ужасное ощущение, потому что я сильно волновалась. Через два дня пришла смотреть списки прошедших на второй тур и обнаружила, что там нет моей фамилии. Я не поверила своим глазам. Проверила еще раз. Фамилии нет. Сразу слезы накатились на глаза, я выскочила из школы-студии, завернула за угол и бегом по Пушкинской улице, только чтобы никто не видел, что я плачу. От жуткого горя, сразу нахлынувшего на меня, в горле образовался какой-то ком, который мешал дышать. Слезы застилали глаза. В конце улицы я остановилась, немного успокоилась и решила вернуться, чтобы поговорить с кем-нибудь из педагогов, слушавших меня. Конечно, я была очень наивна, и мне казалось, что если я объясню, что я очень волновалась, то мне разрешат прочитать мою программу еще раз или просто сжалятся надо мной и внесут мою фамилию в списки, прошедших на второй тур. Вернулась. Узнала, что сейчас в школе-студии Алла Константиновна Тарасова, но она занята на другом прослушивании. Я решила остаться и ждать. Через час из аудитории вышла красивая пожилая женщина в костюме цвета чайной розы. Седые волосы были зачесаны назад, открывая прекрасное благородное лицо. Я подошла к ней и сказала: «Алла Константиновна! Вы меня помните? Я Лена Папанова. Два дня назад я была у Вас на прослушивании. Я очень волновалась. Разрешите мне почитать еще раз. Пожалуйста!» Алла Константиновна посмотрела на меня, улыбнулась и сказала: «Да, я Вас помню. Вы плохо подготовились. Приходите на следующий год. А вообще подумайте, нужно ли Вам это… До свидания». И Тарасова ушла. Мне было очень плохо. Когда я ехала домой, я думала над ее словами, которые мне показались тогда очень обидными, но я знала твердо, что мне это нужно. Родителям я не говорила, что ходила на прослушивание во МХАТ. Мама заметила, что со мной творится что-то неладное. Пришлось ей все рассказать, потому что мне нужно было с кем-то поделится. После этого неудачного прослушивания, родители посчитали, что мне нужно помочь. В Театре сатиры работал актер Даниил Каданов, жена которого преподавала сценическую речь в одном из театральных вузов. Они договорились с ней, чтобы она помогла мне сделать программу для прослушивания, и мы начали заниматься. Поступление в школу-студию было первой неудачей, которые будут потом не раз встречаться на моем театральном пути. Это был мой первый театральный урок, который мне дала великая Алла Константиновна Тарасова.

В итоге после подготовки с репетитором в мою программу входило: отрывок из рассказа Чехова «В овраге», отрывок из поэмы Лермонтова «Тамбовская казначейша» и несколько басен Крылова и Михалкова. Так получилось, что первый вуз, где я прошла два тура, был ГИТИС, хотя я поступала и в Щукинское, и в Щепкинское училище, где тоже прошла два тура. Надо было определиться, куда подавать документы перед третьим туром прослушиваний и общеобразовательными экзаменами. Родители посоветовали выбрать ГИТИС, и я их послушала. Ведь ГИТИС был их родным вузом. Так я поступила в Государственный институт театрального искусства (теперь РИТИ). Когда мы начали учиться, ректором института был Матвей Алексеевич Горбунов. Его фраза «ГИТИС подготовил много специалистов народного хозяйства» стала крылатой, и многие поколения студентов уже повторяют ее как анекдот. Учиться было очень интересно. Да и какие предметы: мастерство актера, сценическая речь, сценическое движение, танец, вокал, русская и зарубежная литература, русский и зарубежный театр, французский язык, изобразительное искусство и еще много интересного. А какие мастера преподавали в институте? В узких переходах института нос к носу можно было столкнуться с Кнебель, Завадским, Равенских, Покровским, Гончаровым, Поповым…

Наш курс возглавлял Владимир Алексеевич Андреев. К тому времени он уже был главным режиссером Московского драматического театра им. М. Н. Ермоловой. Мы были его первым курсом, на котором он был худруком, а педагогами – Судакова, Козаков, Косюков. Сценическую речь преподавали Черкасова и Промтова, сценическое движение – Вербицкая, танец – Кудашева, сольное пение – Казанская, зарубежную литературу – Дюшен, зарубежный театр – Бартошевич. Уровень этих педагогов был так высок, что они писали учебники. Конечно, педагоги всех нас очень любили и переживали, когда мы терпели какие-то неудачи.

Сейчас я сама преподаю в вузе актерское мастерство и знаю с какой радостью уходишь после занятий, когда что-то получается и ты видишь, что студенты хотят чему-то научиться, и как неуютно и тоскливо, когда понимаешь, что время, проведенное на занятиях, потрачено впустую. Сейчас студенты совсем другие, они хваткие, цепкие и более наглые, чем были мы. Я не хочу сказать, что мы были хорошие, а они плохие. Просто время, в котором мы живем, диктует и другое поведение. Очень многие ребята работают, потому что образование практически платное и дорогое. Например, студент может подойти ко мне и сказать: «Елена Анатольевна, в пятницу я на занятия не приду, потому что работаю». И я не могу его не отпустить, так как знаю, что он сам платит за свое обучение. По этой же причине студент может и опоздать. Приходится с этим мириться.

Мы, например, очень боялись своих педагогов. И особенно Андреева. Не дай бог опоздать хоть на 5 минут, когда занятия ведет Андреев, так и останешься в коридоре, тебя не пустят в аудиторию. Сниматься в кино нам тоже не очень разрешали, особенно на первых курсах. Считалось, что это может повредить учебе, а уж если и снимались, то обязательно брали разрешение из института. А сейчас сплошь сериалы, которые затмили весь экран, и бедные студенты в ущерб занятиям бегают с одного кастинга на другой. И, конечно, сейчас идет такой большой объем информации, что не успеваешь следить за всеми новостями в области театра и кино. И порой бывает, что студенты больше информированы, чем педагог. Но тем не менее, и сейчас, и тогда, главным остается одно – это отдавать и получать знания. Порой видишь, что если студент хочет чему-то научиться, то прощаешь ему все.

Как я уже писала, учиться было очень интересно. Четыре года учебы пролетели незаметно, хотя бывали не только радости, но и огорчения. Помню, как я репетировала отрывок из «Женитьбы» Гоголя – монолог Агафьи Тихоновны, когда она выбирает себе жениха. Делал этот отрывок педагог Косюков, он был не только педагогом, но и очередным режиссером в театре им. Ермоловой.

Никак у меня не получался этот монолог. Все что ни сделаю, все не так. Очень был недоволен мною Геннадий Андреевич. Дошло до того, что уже перед репетицией меня била нервная дрожь, так я боялась, что опять ничего не получится. Сейчас мне кажется, что педагогу нужно было бы на время отложить этот отрывок, или, может быть, где-то слукавить и сказать, что у меня что-то получается, и этим дать мне успокоиться. Но нет, мы все репетировали и репетировали, и все не так, да не так. И после одной из репетиций Геннадий Андреевич попросил меня остаться и сказал: «Вот видишь, ничего у тебя не получается. Видимо это не твое дело. Подумай, может тебе лучше уйти из института, пока не поздно». Конечно, после такого заявления педагога у меня был шок. Придя домой, я ничего не сказала родителям, но несколько дней ходила в ужасном настроении. Мне даже страшно было подумать о предложении Косюкова. Я хотела учиться и хотела стать актрисой. Я знала, вне этой профессии я себя не вижу и решила доказать Косюкову обратное. Это еще один урок, который я получила. От этих ударов, которые падают на тебя, становишься только крепче, но при условии, если у тебя есть цель в жизни. У меня эта цель была. Я сейчас не боюсь писать об этом, потому что такие случаи происходят со студентами довольно часто. Я знаю много хороших известных артистов, которых выгоняли из института за профессиональную непригодность. Но зато как приятно и радостно работать, когда видишь, что педагог или режиссер верит в тебя и всячески подбадривает. Так комфортно было работать с Володей Тарасенко. Он был молодым педагогом, выпускником режиссерского курса Гончарова. Володя как бы насквозь видел студента, видел его потенциал и помогал ему раскрыться. С ним мы сделали много отрывков, и мне всегда с ним было хорошо работать. К большому сожалению, Володя рано ушел из жизни. Он был очень талантливым педагогом и режиссером. Интересно было работать с Михаилом Михайловичем Козаковым, который пришел на наш курс немного позже. Козаков с нами сделал дипломный спектакль «Дети» по пьесе Горького, где я играла Татьяну Зобнину. Ему в этой работе помогал Володя Тарасенко. Еще Козаков сделал со мной и с моим однокурсником Славой Молоковым отрывок из пьесы Островского «Свои люди – сочтемся», где я играла Липочку, а Слава – Подхалюзина. С этим отрывком после окончания института мы показывались в разные театры.