Однажды Потапенко чуть-чуть перебрал, и ему отчего-то стало так грустно.

Федор со Славкой подскочили среди ночи от крика «муллы».

– Что же он так раскричался-то? – удивился Славка.

– К тому же среди ночи и так громко, – поддержал Федор, спросонья не поняв, что «мулла»-то совсем рядом, за стенкой.

На кухню заглянула Серегина жена. Как и положено жене, добродушно поворчала по поводу выпивки и, выслушав историю про Мурзика, посетовала, глядя на мужа:

– Жалко, у меня такой дубинки нет. Я бы завтра утром окунула ее в стакан с водкой и дала тебе полизать. Глядишь, тоже исключил бы из своего рациона.

Когда жена ушла, Серегу осенило:

– Слушай, Федь, у моих хороших знакомых дочка в этом году Уссурийский пединститут заканчивает, по распределению не хочет ехать. Ей свободный диплом нужен. Ваши интересы совпадают.

– Дурак ты, Серега. Еще не хватало мне по расчету жениться.

– Ты со своими жизненными принципами можешь как дурень с транспарантом на первомайской демонстрации носиться. Это твое личное дело. А лучше засунь их в одно место: времена уже не те. Ты хорошей девчонке в этой жизни устроиться помоги.

После регистрации брака на рапорт Федора пришел ответ: «Уже не требуется». А в скором времени советское посольство эвакуировали из Кабула, и для этого была проведена целая операция с привлечением десантников. Но это уже совсем другая история.

Они уже прожили вместе более двадцати лет. У них выросли сын и дочка. Они побывали в Китае и Тайване, объездили пол-Европы.

– Милый, куда мы поедем в этот отпуск, – спросила жена.

– Придумай что-нибудь. Ты же у меня такая умница, – отмахнулся Федор.

– Но ведь хочется посмотреть какую-то новую страну. Куда бы ты хотел поехать? – она присела к нему на диван.

– В Афганистан, – совершенно искренне ответил он. А про себя подумал: «Наверно, эта страна так и будет до конца жизни сидеть занозой в сердце у меня и у всех, кто там побывал в то время».

Никто не знал, откуда в расположении полка появился этот щенок. Одни говорили, что солдаты с рейда привезли. Другие, что кто-то из офицеров оставил, неожиданно улетев по служебным делам, а может быть, он просто потерялся и забрел в часть. В общем, толком никто ничего определенного сказать не мог, и солдаты в шутку предположили, что это вражеский лазутчик, и дали ему кличку Душман, или просто Дух.

Трудно было сказать, какой он породы, скорее всего, помесь восточно-европейской овчарки с дворняжкой. Впрочем, пес не испытывал никаких комплексов ни по поводу кличек, потому что не понимал их смысла, ни по поводу своей родословной. Он был маленьким чудным рыже-черным комочком, которого все баловали, ласкали и тискали.

Духу все понравилось в части. И то, что его сразу поставили на довольствие, и то внимание со стороны солдат, которым он был окружен. Да и жилищных проблем никаких. Можно зайти в солдатскую палатку и улечься спать под кроватью, можно где-нибудь в автопарке, а лучше всего поближе к столовой: и запахи вкусные, и процесс приготовления пищи под контролем.

Родным домом стал для Душмана полк, он уже не представлял свою жизнь вне его.

Взрослея, он ощутил потребность принимать более активное участие в жизнедеятельности части, проявлять, так сказать, свою активную жизненную позицию. А где ее можно проявить, как не на строевом плацу?

На одном из общегарнизонных построений, когда начальник штаба скомандовал: «Полк, смирно!» – и, повернувшись, четким строевым шагом направился навстречу командиру, Душман пристроился рядом.

– Товарищ полковник, полк по случаю… построен! – доложил НШ.

– Гав! – подтвердил Душман.

Поздоровавшись с личным составом, командир покосился на НШ:

– Мне в полку одного начальника штаба достаточно, вы уж как-нибудь разберитесь между собой.

После проведенной воспитательной работы Душман понял, что до должности начальника штаба он пока еще не дорос и место на импровизированной трибуне ему вряд ли кто уступит, поэтому на одном из следующих построений при прохождении полка торжественным маршем он уверенно возглавил колонну.

Но то ли потому, что при прохождении мимо трибуны он забыл подать команду «Смирно, равнение направо!», то ли оттого, что вся колонна полка шла с ним не в ногу, Душмана опять прогнали с плаца.

Он, конечно, обиделся и какое-то время вообще не появлялся в районе плаца, но тяга к массовым мероприятиям взяла свое. На плац он уже не выходил, просто выбрал себе местечко на левом фланге строя, лежа наблюдая за действиями на плацу. И все бы нормально, он уже привык к своему месту, но тут замполита пробило произнести речь перед личным составом.