– На корыте его величества, – Морено за оружие больше не хватался, но весь стал точно тетива.

И Дороти была готова поспорить, что удивления в нем было столько же, сколько в самой Дороти. За какими дьяволами “Каракатицу” понесло мимо Краба? Полковник Филлипс должен был отогнать ее на материк, в Сан-Мару. Темные острова лежали в направлении противоположном, и тут было два варианта: либо иверец врал, в надежде снова выбесить Морено, либо Филлипс рехнулся. Но полковник отличался удивительным здравомыслием.

– Я одолжил у губернатора Йотингтона четыре корабля, но три сгорели. Пришлось обойтись одним.

В углу кто-то уважительно присвистнул.

– Ты угнал у алантцев лоханку? – не сдержал удивления дон Гильермо.

– Да, и еще три сжег во славу Черной Ма. Мы опередили вести из Йотингтона на три дня. По старым я еще числюсь повешенным. Так что к чертям “Каракатицу”. Мне и так неплохо.

– Призрак! Подменыш! Сгинь, отвяжись! Тебя казнили! – продолжал стоять на своем пьянчужка.

– За тобой будут гнаться по всем морям, – сказал кто-то с налландского корабля и отсалютовал Псу кружкой.

– Пусть гоняются, я оставлю их ловить ветер от моих парусов.

– Так выходит, эту белую красотку… – Гильермо кивнул так, что обрубок бороды указал точно на Дороти, – ты не просто так с собой приволок? Кто эта сахарная малышка?

– Леди бывший капитан алантийской лоханки. Белая кость и голубая кровь. Верная дочь отечества. Чего, без мундира и парика не похожа? Так открою секрет – под одеждой все бабы одинаковые.

Вокруг зашушукались.

– О, знатный трофей, – теперь дон Гильермо смотрел на Дороти Вильямс куда внимательнее, чем раньше.

Да и остальные в таверне тоже уставились во все глаза.

Дороти окинула всех деланно-равнодушным взглядом и выгнула бровь. Внутри кипело бешенство, на нее впервые смотрели как на товар. Безусловно ценный, дорогой, но товар.

– А где ее команда?

– Кормит крабов.

– Жаль.

– Мне – нет, – Морено уже повернулся к иверцу спиной, когда у того на лице возникло странное выражение, будто он нащупал в противнике слабину и готов туда ударить.

– Сыграем? – небрежно бросил он.

Морено оглянулся, выждал мгновение, словно чуя подвох, и уточнил:

– Карты? Кости?

– О, нет! – тут дон Гильермо развеселился вполне искренне. – С тобой за пяток партий я лишусь и корабля, и подштанников. Я о другом. Борьба. Дело настоящих мужчин. Твой против моего. Здесь, при свидетелях.

Иверец махнул рукой в сторону стола, где недавно толпились. Там заливал горечь поражения пивом боец с налландского судна – морщился, растирал вывихнутое запястье, на котором чернели синяки.

– И кто будет за тебя? – спросил Морено.

– Й-а, – квартирмейстер с “Дьябло” шагнул вперед и гордо улыбнулся, показывая дыру вместо двух передних зубов. – Й-а биться за масса Гильермо.

Тот расхохотался, обняв здоровяка за плечи.

– Ну что, Пес? В твоей команде есть кто-то с яйцами, кроме этой леди? А то что-то мне не верится в байку об отбитом у алантийцев корабле. Скорее, стянули что плохо лежало или вовсе нашли брошенный фрегат под зеленым чумным флагом.

– Тебе оно, конечно, виднее. Как подбирать зараженные лоханки.

Дороти заметила – Морено начал закипать. Если за оскорбление своей чести он уже отплатил чужой отрезанной бородой, то сейчас втаптывали в грязь имя его команды. Беда была в том, что те, кто мог достойно посоревноваться с этой черной горой мускулов, остались на “Свободе”.

Саммерс и пятеро абордажников, и то чернокожему здоровяку, пожалуй, ровней был только боцман. Бринна была хоть и хороша – но по весу явно уступала.

Те, кто сейчас сидел за столом, были неплохи в драке на ножах или стрельбе, но вот силы в их руках точно не хватало.

– Ну так? Рискнешь? – подначил иверец, хлопнул по плечу своего бойца и напоказ затряс отбитой ладонью. – Этот сукин сын тверже стали! Я ставлю на него сотню золотых. Цени, Пес, когда Мбанди вставал против налландца – ставки были в десятку.

– Мы поиздержались в пути, боюсь, ставки не сравнять, а в долг мне тут пока не дают.

– Я, как старый добрый знакомый, ради хорошего соревнования готов пойти навстречу! Ставлю на кон сотню золотом, а ты – свой трофей. Эту породистую белую кобылку, которая так сверкает на меня глазами. Ну как, по рукам? На материке за нее дадут даже меньше – слишком много возни с выкупом.