С одной стороны, она сгорала от нетерпения узнать хоть что-то про Дорана, с другой – ощущала себя двуличной гадиной, ведь она за спиной своего мертвого друга его тайны вызнает. Можно даже с самой собой пари заключить, кто это – дочка Винсанов или Этель Скотт? С кем Доран успел так сглупить, что помнит даже за порогом смерти?

– Помнит, – подтвердил Рауль. – У Призрака с памятью очень хорошо. Полный трюм. Тут только кусок про меня сирены подпортили.

– Так, а почему ж он сам к своей любимой не пришел? Конечно, девушка, может, и не в восторге была б, но заблудшим душам признание в грехе приносит успокоение. Милосердие… А там службы в храме, жертвы…

– Дороти, прибери тебя Черная Ма! Вот мы с тобой согрешили, легче стало? Или еще хочется? – Морено, словно почувствовав чужое возбуждение, протиснул руку Дороти под бедра и погладил. – Вот и ему не легче. Тем более что там действительно юношеские бредни, которые лечатся хорошей любовницей за три ночи.

– Замужняя дама?

– Нет, там ведь ничего и не было. Он говорил. Даже поцелуев. Они вроде как росли вместе.

И Дороти в то же мгновение поняла, что хочет, чтобы Морено замолчал и никогда не говорил того, что сейчас собирается произнести.

Она даже открыла рот, чтобы попросить его заткнуться, но не успела – Рауль, горячо дыша в спину и медленно лаская Дороти пальцами, проговорил:

– Подруга у него была. Дружили здорово, росли рядом, всякие ваши штучки-дрючки, мамки-гувернантки, балы и банты, все вместе делили. Потом вроде как в Академию пошли. Вместе учится стали: патенты, компасы – по кабакам да игрищам. У ваших же принято, если сразу детку под венец не сунут, так пусть карьеру сделает. У него прекрасных леди на курсе было с десяток, половина потом сразу позабыли всю науку, как только замуж повыходили, а другие остались на службе. Впрочем, чего я тебе рассказываю – сама знаешь, как у вас барышни поступают. Сама там училась. Ну у Призрака с ней так, не было ничего. Он по ней сох, молча. Ни словом, говорит, ни взглядом. Боялся, что та его к дьяволу сразу пошлет. Отвернется. Наверно, правильно боялся.

Дороти еще с секунду судорожно перебирала в голове всех однокурсниц Дорана, а потом до нее дошло. Она вздрогнула, но Рауль списал это на другое и осторожно провел губами по талии, согревая дыханием.

– Он ее все ночами зовет, – сам того не зная, добил Рауль. Потом сказал тихо, но зло: – Он спать не умеет почти – мертвый же. Но если ему рому с маковой настойкой дать, он тогда засыпает, ненадолго, но во сне мечется, звать ее начинает. “Маленькой леди” называет. Я его долго разговорить пытался. А потом, когда уже сговорились и он был готов сказать, я купился на сирен…

Внутри все трещало по швам, нарощенный панцирь пришел в движение, огромным бесконечным ледником перемалывал все внутри, и на душе по очереди становилось то горячо, то стыло. И больно за то, что все потеряно. И хорошо от того, что было взаимно. И опять больно. А пальцы Морено, в противоположность всему, что внутри, вызывали какие-то глубинные восхитительные спазмы. Дороти застонала, не выдержав, и вильнула бедрами. Морено в ответ прикусил кожу на ягодице – почти до боли – и сразу согрел укус дыханием.

– Жаль, что ты не нашел ее. Может, она бы…

– Шутишь? – бархатно засмеялся Рауль. – Вот приду я, например, к твоему полковнику Филлипсу и скажу: “Эй, приятель, я встретил твою мертвую подругу, которая сгинула невесть когда в море, и кстати, она всю жизнь тебя любила, соскучилась и передает привет”. Я, конечно, рисковый парень, но не до такой степени. По этой же причине и Призрак к своей леди не сунется. Мертвый и безумный – это разные вещи. Женщины вашего круга меня на порог не пустят. Да и в байки про привидения не поверят. Поэтому я готов был ему помочь, но положа руку на сердце, даже не знал, как подступиться к делу. Тем более что подружка Призрака в его смерти и виновата. Из-за нее все.

– Он рассказал тебе, как стал неупокоенным? – медленно произнесла Дороти, пытаясь уложить все новости в голове хотя бы в относительном порядке.

Бог с ним, с обдумыванием. Тут бы понять, что происходит. Задавать вопросы Раулю было страшно, не задавать – еще страшнее. Потому что Доран… Ее Доран. Ее первая нежная любовь, которую Морено почти стер своей страстью, оживала. Но и страсть никуда не ушла – горела в душе. Грела. Пылала. О боги, как же все сложно!

– Не рассказал, но кумекаю, что “Холодное сердце” по чьей-то дурости забралось в Гряду одним из первых. Как раз когда там эта дрянь загнездилась. И огребло по самую мачту. А вот почему оно оттуда вышло и как Призрак встал на его мостик капитаном – есть мыслишка. Не поверишь, когда жил при храме, думал, все россказни про демонов да дьяволов вранье, а стоило от жрецов свалить, так все сказки правдой начинают казаться.

Морено глотнул вина, уронив несколько капель Дороти на спину, отставил бутылку и тут же губами собрал пролитое.

– Сиренам нечего было с него взять, и они оставили его в покое. Сделка. Опять. Парень ухитрился продать свою душу еще там, на берегу. Похоже, что дьяволу или кому-то рядом.

– И на что сменял? – удивилась Дороти, но тут же припомнила странное.

Доран никогда не слыл особо богобоязненным, но когда они были детьми, службы в храмах посещал исправно, правда шалил на ней, как все мальчишки.