— Парней в лес, обыскать все. И будь на связи, — потребовал я, выруливая из гаража, чтобы проследить за Андроновым.

Где же, черт возьми Лисса?

*** Мелисса *** За несколько часов до вечеринки по случаю свадьбы.

Свобода чувств была мне недоступна, слишком сильно меня сжимало влечение к Юре. И он этим нагло пользовался. Пришел ко мне в спальню, закрыл за собой двери и стал наступать.

— Брачная ночь еще не наступила.

— Ну, так и ты не девственница, — напомнил Самсон, продолжая приближаться

А кто в этом виноват?

— Где ты был ночью? — спросила я, чтобы удовлетворить свое любопытство и чтобы хоть немного остудить его пыл. Хоть немного, потому что его желание медленно перетекало в меня. Потому что он заражало вирусом и ни один луч спасения ни проявлялся во мраке что нас окутывал.

— Не с женщиной, — ответил и одновременно не ответил он на мой вопрос.

Отступать было некуда, я напоролась на кровать и села, когда колени подогнулись, то ли из-за его мужской, властной ауры, то ли от осознания — мне некуда бежать.

Он наклонился и взял двумя руками за ворот его же рубашки, притягивая меня, захватывая в плен черных глаз и сильного мощного тела.

И я не смела отвернуться, как и не смела не ответить на поцелуй, ни закинуть руки ему на шею. Только чтобы не потерять равновесие, когда он приподнял меня на вверх и понес к окну.

Мне не нравилось это. Мне не нравилось, что он так нагло пользуется моей слабостью, и только мысль, что и его накрывает болезненным возбуждением так же, как меня, успокаивала и расслабляла.

До такой степени, что я и не заметила, как оказалась на прохладном подоконнике, широко разведя ноги, а между ними вклинился Юра и тёрся об меня напряженным естеством через несколько слоев ткани. Давит. Увлажняет лоно и непрерывно смотрит в глаза. Так долго, что кажется, просто хочет высосать душу. И так же целует, глубоко — глубоко, настойчиво, так что хочется прижать его к себе ещё ближе и впитать в себя ауру его мужественности. Стать такой же смелой.

Может быть, хотя бы она даст мне смелость и силы сопротивляться натиску его рук, что так ловко расстегивают пуговицы, его губ, что следом втягивают мои соски, сжимают, мучают лаской.

Меня уже обуревала алчная тяга и я выстанывая хриплый звук, прижимаю его к себе крепче, извиваюсь как змея, наслаждаюсь тем, как он вылизывает мои соски, тем как его пальцы трут мне половые губки через тонкую, влажную ткань, тем как он втягивает мой запах.

Я хочу его.

Прямо сейчас, в себя. Помогаю справиться с ширинкой и ловлю в руку впрыгнувший, тяжелый член с бархатной головкой, на которой уже поблескивает капелька.

Размазываю ее по всей длине и слышу как Юра рычит и уже, не сдерживаясь пленяет мои плечи, гладит руки, снова вверх к шее, обхватывает — немного сжимает, и целует, так нежно, так трепетно, что в сердце сдавливает сладкая нега.

Трусы трещат под силой его рук и вот я уже чувствую, как половые губы раздвигает его головка, нежно водит по клитору и двигается дальше… В меня… В самую сущность тела.

И я выгнулась, оттягивая пальчиками его волосы и сотрясаясь от толчков. Сначала медленных, как будто он пробовал меня на вкус, продолжая посасывать кончики грудей, а потом все ускоряющихся, резких, неистовых.

И я задыхалась.

Каждое мощное движение его бедер, как погружение на глубину, а потом стремительный рывок на поверхность, чтобы сделать глоток воздуха.

И нет спасения от этого всепоглощающего экстаза, от падения в бездну наслаждения.

Самсон толкал в нее все сильнее, с той же силой, с который толкался его член, с той же нетерпеливостью, что он целовал мои губы.

Внезапно он вытащил член, закинул мне ноги себе на плечи и рывком вернулся на своё законное место, в скором времени оно действительно станет таковым. И я потерялась в этом потоке чувственного вожделения, стонала, хрипела, кричала его имя снова и снова, чувствуя насколько глубоко входит член, насколько пошло звучат шлепки тел друг о друга.

Я держалась на самом краю, висела над пропастью, пока Юра одним движением пальца, надавившего взбухший клитор, как кнопку катапульты, не сбросил меня вниз.

И я падала, падала, падала, держалась за его плечи, царапала их в кровь и падала, пока он продолжал остервенело меня трахать, рычать, сжимая челюсти.

Когда я почти растеклась по нему он с утробным стоном кончил мне на живот и очень долго лежал, распластав меня на прохладной поверхности, придавливая и даря своеобразную защиту.