– Да, Киб. Ситуация может потребовать принятия нестандартных решений, не основанных на протоколах и правилах.

– Я утверждаю твою заявку. А сейчас пойди и запусти автомедика для этой девочки.

– Эй, – возмутилась Василиса, – я же ещё не согласилась!

– Анализ показывает вероятность положительного ответа в девяносто шесть процентов.

– Ну ладно. Раз уж анализ…

***

– Давай, Лёшка, потерпи, – уговаривала Василиса брата, пока широкоплечий робот-охранник нёс его на руках в медпункт.

– Вась, я так устал… – тихо говорил он. – Отстань от меня, я спать хочу…

От того, каким слабым и тихим был его голос, у неё прямо сердце сжималось. Шумный, по-детски бестолковый, надоедливый, вредный – и невероятно дорогой для неё брат. Сейчас она всё готова была отдать, чтобы он выздоровел. Некоторые вещи мы начинаем ценить только в перспективе их лишиться.

Робот сгрузил мальчика на ложемент автодоктора. Алина уже заканчивала тест системы.

– Всё работает, – сказала она. – Некоторые препараты заканчиваются, но на одного пациента их хватит.

– Каково тебе с новой прошивкой? – спросила Василиса.

– Я ещё не привыкла и чувствую себя странно. Но то, что я стала применять к себе такие понятия, как «привыкла» и «чувствовать», показывает, что прошивка работает. Она существенно повышает антропоморфизм сенситивной части системы.

– В смысле?

– Я стала чувствовать себя более человечной.

– Это хорошо или плохо?

– Мало данных для сравнительной статистики. Идёт набор данных.

– Ну, – улыбнулась Василиса, – похоже, что антропоморфизм в тебе пока что не преобладает.

***

Коротко прошипел инъектор, брат успокоился и моментально уснул. Над ним задвигались рамки сканеров.

– Идёт диагностика, – пояснила Алина, наблюдающая за монитором.

– Это долго?

– Нет данных. Автодоктор сообщит о готовности по завершении сканирования.

– Ты не боишься ехать на завод? Ведь оттуда не вернулись твои родители и твои братья.

– Новая прошивка позволяет мне маркировать часть ментальных процессов как опасения. Прогнозы рисков имеют негативные показатели вероятности благополучного возвращения. В некотором смысле мне страшно.

– Но ты всё равно поедешь?

– Прогностическая логика указывает на безальтернативность такого решения.

– Ты храбрая.

– Не поняла.

– Тебе страшно, но ты всё равно поедешь, потому что так надо.

– Да, – ответила Алина после паузы, – такое поведение может быть истолковано в рамках данной парадигмы. Для человека такой поступок маркировался бы как храбрость.

– А для тебя?

– Для меня это в первую очередь дифференциальная оценка рисков. Хотя новая прошивка содержит программный механизм эмоциональной стимуляции и дестимуляции.

– И что это значит?

– Что я испытываю дискомфорт от оценки высокого риска.

– То есть боишься?

– Да, я боюсь.

Сканер, коротко пропищав, убрался в недра корпуса автодока. По экрану пробежали строчки на непонятном Василисе языке.

– Что он говорит?

– У твоего брата осложнённое двустороннее воспаление лёгких, его иммунная система ослаблена, болезнь зашла далеко. Есть риск сердечной дисфункции из-за того, что сердце не справляется с нагрузкой.

– И что же делать?

– Медицинский бот требует разрешения на введение препаратов, снимающих воспаление и компенсирующих потери организма: антибиотиков, витаминов, иммуномодуляторов и так далее. Там большой список. Пациент должен остаться в ложементе под контролем системы, чтобы избежать побочных явлений.

– И как долго?

– Ориентировочный срок – приблизительно двадцать часов. Всё это время он будет находиться на трансфузионном питании в состоянии медикаментозного сна. Присутствие людей не требуется.

– Мне страшно оставить его без присмотра, – призналась Василиса.

– Под твоим присмотром он чуть не умер, – безжалостно напомнила Алина.

– Да, ты права. Иногда мне жаль, что я не так рациональна, как ты. Ну что же, значит, мы должны обернуться за двадцать часов. Поехали?

***

– Мне странно оставлять это место, – сказала Алина, задержавшись возле стойки хостес.

– Ты никогда не покидала Терминал?

– Нет. Я была активирована уже после коллапса.