— Будете по два часа скучать в Ирландии и Канаде, так хоть пирожочком угоститесь… Гамбургерчиком…

Бесценная супруга ощупала купюры, и сделала большие глаза.

— Ну, ничего себе — пирожочком!

— Пригодится в хозяйстве!

Рита с чувством меня поцеловала, а Юлька никак не могла дотянуться. Пришлось самому наклоняться к подставленным губкам.

— Чмоки-чмоки, папусечка! — запищала девочка, и обе красавицы поспешили вдогонку за киношниками. Секунда — и все перетасовались.

Проклова с Видовой что-то с жаром внушали Рите, Самохина сюсюкала с Юлей, но тут мой сын взял сестричку за руку, и та не стала вырываться.

А я глядел им вслед, и грустил. Бывает со мной такое, накатит иногда печаль. Что толку изучать время, когда нет сил замедлить его беспощадный бег? Вот, уже тридцатник разменял…

Хотя, мне ли жаловаться? Что ни говори, а моя «новая» жизнь удалась — яркая, временами бурная, переполненная событиями, подчас странными и удивительными. Чего тебе еще, старче?

Мои губы искривились усмешкой. Житие далось мне дважды, но как же иногда хочется, чтобы трижды! Смешные эти попаданцы… Угодят в свою юность, и радуются — о, сейчас мы все глупые ошибки исправим! А толку?

Вот, вроде переписал я свою биографию, учел все промахи… И тут же допустил новые! Меня, например, до сих пор точит произошедшее с отцом. Устал уже убеждать совесть, что невиноватый я! А она все равно грызет…

Неудивительно, что достает порой слабовольное мечтанье — дожить бы до две тыщи восемнадцатого, встретить бы снова Лену с Наташей… Пусть бы еще разочек закинули в прошлое!

Заломив уголок рта в злой иронии, я медленно приблизился к прозрачной стене — белые авиалайнеры медленно катились под гул турбин — горячий воздух дрожал и свертывался за оперением.

Белоснежный «Ил-86», готовый улететь на Остров Свободы, еще цеплялся за телетрап-гармошку. Моим девчонкам не увидеть любезного их сердцам «папусечку», но я все равно дождусь улета.

И развалился на диванчике.

Я не знал, что мне делать, как быть с Васенком. Встречались мы очень редко, но всякий раз я чувствовал — мальчик рад мне. Однако раскрывать тайну его рождения было нельзя. И что тогда? Ждать?

А вот на Инну я обиды не держал вовсе. Она дала мне всё, что мне хотелось. Да, всего лишь однажды, но такой вулканической пылкости, такого накала страсти я не испытывал ни до, ни после. «Хорошистка» будто искупала свой обман амурной разнузданностью. В те тающие минуты она любила меня до безумия, меня одного, а прочий мир не существовал вовсе.

Можно ли винить ее за тогдашний порыв? Но вот свою вину я ощущаю все отчетливей…

Февраль скоро истает. Отплываем мы марта десятого. Будем изображать обычный сухогруз компании «Юниверсал экспортс», следующий под либерийским флагом. Из Ленинграда в Роттердам доставим партию магнитофонов с нашего «Точмаша». В Роттердаме загрузимся какими-то приборами для завода «Карибсталь», и почапаем в Сантьяго-де-Куба. Свидимся…

Я упруго поднялся. «Ил-86» вырулил, и катил по «взлетке», ускоряясь… Оторвался от земли… Убрал шасси, словно лапы поджал… Потянул наискосок, набирая высоту, догоняя пышное кучевое облако… Канул в «кучу».

Тот же день, позже

Щелково, улица Парковая

Въехав на Центральную, я подчинился капризу, и свернул к Парковой. Ни разу сюда не заглядывал, да и зачем? Высотки, где я заселился в «прошлом будущем», еще не существовало в проекте, на ее месте стояли старые двухэтажные дома.

Что за фантазии меня сюда привели? Или правду пишут в детективах — «редиску» влечет на место преступления?

Как ни крути, а злодеяние я совершил-таки — изменил реальность. Стало лучше? Безопасней? Справедливей? А это кому как. Теперь отпрыску богатенького папашки, бандита из «лихих девяностых», уже не подкупить избирателей, чтобы те подсадили мажора в Госдуму. Зато хорошенькая выпускница не станет «путаной», то есть шлюхой, а поедет на ударную комсомольскую, где влюбится в простого, работящего парня, и всё у них будет хорошо…

Действительность весьма относительна и условна. Нельзя добиться блага, не причинив кому-то зла. А соблюдать баланс, знать меру… Сие не в воле человечьей.

Я припарковал «Волгу» возле магазина-«стекляшки» на Зубеева. Мне он помнился, как «Пятерочка», а ныне тут обычный «Гастроном».

Покупателей было мало, и я не спеша прогулялся по торговым площадям, отыскивая и не находя знакомых примет. Все течет, все изменяется…

Сгорбленная старушка в смешной шапочке набивала пакет желтыми бананами, а ее бойкая внучка взвешивала сосиски.