Поэтому «Васёнок» с удовольствием выполнял свое обещание, данное в московском аэропорту — следил, чтобы Юлю не обижали посольские. Впрочем, обидеть девочку… М-да. Задачка, посложней алгебраической! Юля никогда не обзывалась, но язычок у нее, как лезвие — так отбреет, что даже хулиганистому «Санчо» пришлось туго. Стоит, встрепанный, красный, как рак, глаза злые, а сделать ничего не может! Юля его послала очень-очень далеко, но так вежливо, изысканно даже, что и не сразу поймешь. А когда до «Санчо» стало доходить, было уже поздно.

Отлупить первоклашку значило, как говорят дипломаты, «потерять лицо». Да и, попробуй еще, отлупи… Папа научил Юлю хитрым приемчикам. Один глупый малёк попытался к ней силовые методы применить — и получил сдачи.

В общем, Вася держал данное слово скорее, как прикрытие, чтобы просто поболтать с Гариной. С ней было интересно. Иногда даже жаль становилось, что район Мирамара, где стояло советское посольство, недалеко от гостиницы. Времени не хватало на «поболтать»…

— Уроки делаешь? — поинтересовалась Юля, забираясь с коленками на стул. Она уже успела переодеться, сменив строгую школьную форму на легкое белое платьице.

— Ага… — вздохнул мальчик, и заворчал: — Да это мама всё, потащила меня на Малекон — закатом любоваться! Там музыканты, парочки всякие…

Девочка хихикнула.

— А я знаю, кто тебе вчера записочку подложил! — она жизнерадостно заулыбалась, и на щечках проявились две симпатичные ямочки. — Наташка Петрова!

— Да ну тебя… — Вася насупился, чувствуя, как горят щеки.

— Васечка… — Юлин тон зазвучал с жалобой. — Ты обиделся? Ну, прости, пожалуйста! Я, правда, не хотела! Честное октябрятское!

— Да я верю, — через силу улыбнулся мальчик.

— Да? — обрадовалась девочка. — Тогда, давай, я тебе с русским помогу! Будет, как извинение. Хи-хи!

— Давай!

Вдвоем они одолели «руссиш» минут за пятнадцать.

— Всё! — пятиклассник довольно отодвинул учебники. — Как бабушка говорит: «Здыхался!»

Юля хихикнула, но посерьезнела затем.

— Васечка… Помнишь, там, в аэропорту… Ты тогда сказал: «Пойдем, Юлиус!» Так меня только папа с мамой, да баба Лида с тетей Настей зовут. А ты откуда узнал?

Мальчиш в затруднении взлохматил чуб.

— Да не знаю даже… Просто вдруг на ум пришло. Со мной так бывает.

Юля покачала головой, улыбаясь по-взрослому.

— Не просто, Васечка… Когда ты меня назвал Юлиусом, и взял за руку, я сразу почувствовала, что ты свой. Родной.

— Влюбилась, что ли? — смущенно забормотал Вася, рдея, как пионерский галстук.

— Нет, — Юлины губы изогнулись всё в той же ласковой женской улыбке, снисходительной к недалекому мужскому уму, слишком уж прямолинейному, чтобы замечать оттенки смыслов. — Подожди минутку, я сейчас!

Девочка выбежала за дверь, оставив Васёнка в непонятном смятении. Гулкий коридор донес далекие голоса, неожиданно громко лязгнул замок соседнего номера, и послышался быстрый топоток.

Юля ворвалась, хлопнув лакированной створкой, и подбежала к мальчику, протягивая ему пухлую общую тетрадь, разрисованную и оклеенную картинками, вырезанными из журналов — типичный девчачий стиль.

— Вот! — выдохнула она. — Только… — карие глазищи уперлись в растерянную синеву напротив. — Васечка, дай слово, что ты никому не расскажешь!

— Юлиус, ты… Да чего ты?

— Васечка, — с чувством сказала Юля, — я серьезно! Ты должен это знать, но больше никто — это не только наша тайна!

— Да хорошо, хорошо… — смешался мальчик. — Честное пионерское!

Девочка кивнула, принимая клятву, и открыла свой дневник.

— Сюда я пишу лишь для себя одной, — тихо проговорила она, перелистывая страницы. — Вот, открытку наклеила… А еще я стащила фотки из маминого школьного альбома… Вот, смотри — моя мама, а вот твоя. Это они на субботнике… Первомайск, пятый «А».

— Ух, ты! — поразился Вася. — Как ты на маму похожа, прямо одно лицо! И хвостики те же… Ну, копия!

Юля кивнула плавно, немного даже торжественно, и перевернула страницу.

— А вот мой папа, тоже пятый класс…

Вася сначала не поверил — с черно-белого снимка улыбался он сам. Тот же прищур на солнце, ветерок лохматит пряди волос…

— Не понимаю… — забормотал мальчик, холодея, как на краю. — Я, что ли? Да не-ет… Такого не бывает!

— Быва-ает, Васечка! — пропела Юля. — Очень даже бывает! Ты — Кукушкинд!