— Я не любой, — буркнул недовольно, рывком забирая листья. Потом покосился, добавил, — Спасибо.

Первую из принесённых кокосовых скорлуп веревкой примотал к первой гевее. Пришлось повозиться конечно, даже пристраивать небольшую распорочку снизу, а то кокос всё норовил завалиться, но я справился.

Потом каменным ножом сделал надрез на коре, на глубину в пару сантиметров, в виде латинской V. И сразу же в надрезе выступил сок — латекс. Взял припасённую бамбуковую щепочку, сделал что-то типа короткого желобка и аккуратно рукояткой ножа вбил в самый низ разреза. Пара-тройка секунд и тонкая белая струйка потекла в кокос.

Что при этом чувствовал? Да, честно говоря, не знаю. Это ведь ещё не конечный продукт!

Установил и оставшиеся четыре «сосуда» — набирайтесь, ребятки. А у меня пока есть дела.

По пути в деревню заглянул в посёлок людей земли, к сестре. Хаэата была дома, хлопотала по хозяйству. Мелькнул в дверях и Акахата, но, заметив меня, сразу же скрылся внутри. Ну и славно. Впрочем, старший братец, похоже, всё-таки с головой дружит, в отличие от средненького. Жену б ему ещё другую…

— Привет, сестрёнка! — окликнул я девушку.

— О, Хеху! Привет! — обрадовалась та мне. Буквально расцвела, подбежала, обняла, растрепала волосы. — Как поживаешь?

— Да чего там рассказывать то? — обнял я в ответ сестру. — Виделись же недавно! А, впрочем, нормально живу. Слушай, у меня к тебе дело есть.

Мы стояли прямо во дворе дома. Внутри кто-то шебуршался и даже переговаривался, но на улицу не показывался.

Я усмехнулся про себя — учёные!

— Дело? — удивилась Хаэата. — Ну, давай твоё дело.

Я поведал ей, что задумал посадить «у себя» батат.

— Ну, а чего? — простодушно развёл руками, — Где я обретаюсь, земля есть, солнце есть, вода под боком. Хотел посадить, да пусть растёт…

— Ой, Хеху, какой ты стал, — сестра покачала головой с непонятным выражением. Добавила: — вчера ещё от отца по джунглям, сверкая голой попкой, убегал, а сейчас рассуждаешь как взрослый мужчина…

Она даже на шаг отступила, чтоб оглядеть меня с головы до ног, лукаво прищурилась:

— Небось, и хозяйку себе присмотрел уже?

Чёрт… Вот зачем она про это?

Я вздохнул, сделал усилие над собой и растянул губы в улыбку.

— Я пока прикидываю, — попытался усмехнулся, — кому такое счастье как я достанется. Не могу же я осчастливить первую встречную?!

— Что значит: достанется? — Хаэата удивилась, по-видимому, не поняв фразы. — Мужчины не достаются. Мужчины выбирают.

Ох уж это несовпадение менталитетов. Так забудешься, ляпнешь чего, по привычке, и вгонишь собеседника в ступор.

— Вот и я выбираю.

— А чего, — подмигнула девушка, — среди ныряльщиц и посмотреть, поди, не на кого? Хотя, на кого там смотреть, — тут же сама себе и ответила, — все худющие: кожа да кости, словно сушёная рыба.

Ну да, ну да. Украдкой я, словно вновь, осмотрел сестрёнку: невысокая, крепкая, ширококостная. Словно тумбочка. Понятно, какие стандарты красоты в касте земли, Тут, наоборот, я долговязым голенастым уродом для них должен выглядеть.

— Была одна, — вздохнул. Блин, не хотел ведь говорить! Прорвалось…

— Красивая? Иль тощая, как ты? — новая порция иронии от сестры. — И что? Не получилось?

— Не получилось, — вздохнул я. — Понимаешь, она жизни себе не представляет вне касты глубин. А мне теперь к ним нельзя…

— Да и было б из-за чего печалиться, — махнула рукой Хаэата как заправская сваха, — подберём тебе невесту. И ни какую-нибудь рыбу вяленную, а нормальную, крепкую, чтоб и рожать могла, и по хозяйству помогала…

— Кири что ль? — усмехнулся я.

— Не упоминай при мне имени этой гадины, — поджала губки Хаэата, — да усохнет её грудь, да не принесёт её лоно детей! Она ведь чуть не продала тебя тогда!

— Да ладно, — настал мне черёд махать рукой, — дело прошлое. Как она, кстати?

Сестра посопела немного, для проформы. Затем выдала:

— Хотят замуж выдать. За Хенеку… — увидела, что имя у меня никак не отзывается, пояснила, — это с того края посёлка. У него недавно жена умерла, вот и будет вместо неё… — и вдруг взглянула на меня удивлённо, — А ты что, всё сохнешь по ней?

— Да, боже, упаси! — я аж рассмеялся.

Не стал пояснять, что формы моей, а точнее Хеху, бывшей пассии на меня производили угнетающее впечатление.