Леонард Коэн: «Когда я впервые оказался в Нью-Йорке – думаю, это было в районе 1966-го – Нико пела в Доме на 8-й улице, в то время это был клуб Энди Уорхола. Однажды вечером я случайно там оказался, и никого из этих людей я не знал. Я увидел эту девушку, поющую в баре. Ее надо было видеть! Я думаю, на тот момент красивее девушки я не видел. Я подошел и стоял перед ней, пока меня не оттолкнули. Я начал писать для нее песни. А она познакомила меня с Лу Ридом. А Лу Рид поразил меня тем, что у него была книга моих стихов[71]. В Америке ее не напечатали, даже в Канаде у нее был маленький тираж» [123].

В апреле 1967 года Уорхол и Моррисси организовали запись первого сольного альбома Нико. Диск был назван "Chelsea Girl", чтобы сыграть на успехе недавнего фильма. Фаворитизм Уорхола в отношении Нико вызывал ревность Лу Рида – еще в прошлом году он отказывался аккомпанировать Нико во время ее первых сольных концертов (и отговаривал Моррисона). Тем не менее, когда речь зашла о записи альбома, Лу взял себя в руки и вместе с Джоном и Стерлингом помог певице, исполнив некоторые инструментальные партии и предоставив несколько песен. Во всей небогатой дискографии Нико запродюсированный "Chelsea Girl" стоит особняком, как единственная попытка сделать из певицы поп-звезду, однако сегодня он интересен и как «альтернативная история» The Velvet Underground, развитие их лирической стороны, заложенное на песнях с участием Нико на дебютном альбоме VU. Рид, Кейл и Моррисон помогли Нико записать в общей сложности пять песен с альбома. Лу Рид отдал свою старую песню "Wrap Your Troubles In Dreams", а также написал совершенно новую композицию "Chelsea Girls". Она показывала, что Уорхол и Рид продолжают двигаться параллельным курсом: как и фильм, текст песни представлял собой портретную галерею странных, маргинальных, лишенных будущего персонажей.

Закрывшись от мира в номерах обшарпанной гостиницы, они накачиваются амфетамином, устраивают садистские оргии, страдают от панических атак, ловят передоз и умирают. "Chelsea Girls" не стремится провоцировать или шокировать слушателя; напротив, тон песни полон сочувствия. В соавторстве с Кейлом Рид также написал номер "Little Sister", на котором монотонный вокал певицы поддержан таким же монотонным гудением органа Джона, а сам Кейл (успевший сменить Рида на посту любовника Нико) написал для певицы свою первую композицию "Winter Song" – она напоминала средневековую балладу. С точки зрения истории The Velvet Underground, особенный интерес представляет 8-минутная композиция "It Was a Pleasure Then" авторства Рида, Кейла и Пэффген. Номер доводит до совершенства импровизационные сценические эксперименты, которые «Вельветы» начали, но не успели довести до конца с Нико: на фоне мерного, гипнотического ритма певица выводит леденящие вокальные пассажи, а Кейл и Рид создают сюрреалистическое ощущение, постепенно насыщая звуковую картину уродливым скрежетом и завыванием своих инструментов: словно мрачные мысли героини песни внезапно получают материальное, хотя и бесформенное воплощение.

Нико: «Лу… был босс, и он был очень властный. Что вы о нем думаете – саркастичный? Это потому, что он сидел на «колесах» – сочетании всех колес, которые он глотал. Он очень быстрый, невероятно быстрый. А я тормознутая» [124].

Прощание с Уорхолом

Пока Нико занималась сольной карьерой, The Velvet Underground получили возможность дать себе волю в зале The Gymnasium, который Уорхол начал арендовать для их постоянных выступлений еще с марта. Помещение действительно было спортзалом и вследствие этого обладало весьма неважной акустикой – не самая удачная замена родному «Дому», который к тому моменту перехватил менеджер Боба Дилана. Апрельская запись VU, сделанная в The Gymnasium, дает уникальную возможность оценить состояние группы, которая уже вступала в свой новый период: «Вельветы» без сожаления избавились от всей лирики, абстрактных шумовых импровизаций и, более того, почти от всех песен с дебютного альбома, который вышел всего лишь полтора месяца назад.

Свое разочарование и злость «Вельветы» вложили в новое звучание – они полностью переключились на сухие, ритмичные, гремящие и лязгающие ритм-энд-блюзовые разработки. Поддержанные монотонным битом Мо, эти «вампы» игрались только в лобовые четыре четверти и могли длиться бесконечно. В новой музыке не было места для альта – тем более что Стерлинг Моррисон ненавидел, подменяя Кейла, браться за бас-гитару; это были только две гитары, барабаны и бас. Такие номера, как "Booker T." и ранняя версия "The Gift" представляли собой сугубо инструментальные джемы, дававшие пространство для гитарных импровизаций Моррисона (аккуратные и равнодушные, многократно повторяемые арпеджио) и Рида (хаотические и лишенные ритма выплески нот, переходящие в игры с диссонирующим фидбэком). Новые песни Лу, "I’m Not A Young Man Anymore" и "Guess I’m Falling In Love", были также построены на блюзовом квадрате. Однако если первая из них выражала нервозность и раздражение, вторая была полна предвкушения и адреналина. По-настоящему смертельным оружием нового сета выступал 20-минутный номер под названием "Sister Ray". К сожалению, нью-йоркская публика уже теряла интерес: билеты в The Gymnasium продавались не особенно хорошо. Влиятельный нью-йоркский диск-жокей, который пришел на концерт только из-за имени Энди Уорхола на афише, вспоминал: «Мы все приходим туда, и боже мой! Да они играть не умеют. Они все не строят. Это не как сейчас, когда специально не попадают в ноты – это было так плохо, что я не мог поверить. Никто не мог поверить»[125].

В мае шоу Exploding Plastic Inevitable получило смертельный удар, когда зрители из зала перехватили инициативу: они вторглись на сцену и начали танцевать, полностью задвинув на второй план танцоров Джерарда Малангу, Ронни Катрона и Мэри Воронов. По воспоминаниям Катрона, они посмотрели друг на друга, и в этих взглядах было «наполовину отчаяние, наполовину облегчение». Как рассказывал Катрон, в этот момент танцорам стало ясно, что EPI пришел конец: «Было грустно, потому что мы больше не могли устраивать свой триумф на сцене, но мы были счастливы, потому что EPI получилось достигнуть своей цели – теперь каждый был волен быть таким же тошнотворным, как мы изображали!»[126]. С кончиной Exploding Plastic Inevitable порвалась еще одна нить, связывавшая The Velvet Underground и Уорхола. Следующий клин был вбит в том же месяце, когда Уорхол со всей своей компанией улетел в Канны представлять фильм «Девушки из Челси» и не пригласил музыкантов. Для «Вельветов» это было особенно обидно: они давно ждали возможности выступить в Европе. Есть все основания полагать, что англичане и европейцы, в большей степени, чем американцы, были готовы воспринять богемный декаданс The Velvet Underground. Даже Микеланджело Антониони хотел видеть группу в своем фильме «Фотоувеличение», однако ему не хватило бюджета, чтобы вызвать музыкантов из Америки. Очень вероятно, что если бы VU получили возможность выступить в Старом Свете, их дальнейшая судьба могла сложиться совершенно по-другому.

Бостонское чаепитие с новым менеджером

The Velvet Underground полагали, что Нью-Йорк – их отчий дом и естественная среда обитания – отвергает их. В знак протеста, весьма напоминавшего сыновний бунт, они решили отвергнуть Нью-Йорк, а также все, что связывало их с «большим яблоком». На следующие три года они полностью исключили из своего гастрольного графика город, являвшийся для них главным источником вдохновения. После завершения ангажемента в The Gymnasium «Вельветы» отказались от менеджерских услуг Пола Моррисси и перенесли центр своей активности на 350 километров от Нью-Йорка в город Бостон. По словам Рида, столица штата Массачусетс стала «первым местом, где из зрительного зала в нас не летели предметы: чудики в кожаном, торчки и все такое. Это было первое место, где люди просто слушали нашу музыку, и это снесло нашу общую крышу»[127]. Новым домом «Вельветов» стал "Boston Tea Party" – добротный зал с высокой сценой и высокими потолками, легко вмещавший пару тысяч зрителей. Когда Энди Уорхол и Нико, недавно вернувшиеся из Европы, прибыли в Бостон на концерт VU (изрядно опоздав к началу), Лу Рид просто не пустил певицу на сцену. Результатом этого события стала деловая встреча между Уорхолом и Ридом, во время которой Лу, по его словам, «уволил»[128] Энди с поста менеджера группы. Теперь «Вельветы» были сами по себе – без знаменитого менеджера, без светового шоу, без танцоров, без роскошной певицы и без гламура. Пространством их действий стал более спокойный город с большим количеством колледжей и студентов, больше интересовавшихся рок-музыкой, чем поп-артом. Кроме того, у них был новый менеджер, которого звали Стив Сезник.

The Velvet Underground познакомились с 22-летним Сезником летом 1966 года, когда гастролировали по Калифорнии. Сезник не имел ни малейшего опыта в шоу-бизнесе, а больше всего интересовался баскетболом. По воспоминаниям Стива, к группе его привлекли, в первую очередь, тексты Лу Рида [129]. С тех пор Сезник периодически помогал организовывать концерты «Вельветов» в разных частях США. В конечном счете, Стив, обладавший изрядными дипломатическими способностями, смог завоевать доверие Лу Рида, а вместе с ним – должность менеджера группы. В пользу Сезника было сразу несколько аргументов. Во-первых, будучи совершенно неизвестным, он не имел шанса затмить музыкантов своим именем и авторитетом; по всей вероятности, Лу Рид верил, что такого менеджера проще «использовать», не давая ему, в свою очередь, «использовать» группу. Во-вторых, Сезник был совладельцем весьма приглянувшегося «Вельветам» клуба "Boston Tea Party". Третьим аргументом, возможно, были опосредованные контакты Стива с самим Брайаном Эпстайном.