Тусклый свет одинокой лампы вырывал из темноты силуэт темноволосой девушки, стоящей на коленях. Руки за спиной, покорно опущенная голова, влажные волосы, размазанный макияж. Эритар создал впечатление, что узница здесь давно. Готовая к издевательствам и унижениям. Сломанная. Покоренная. Растерявшая лоск и блеск.

– Скучала? – он подошел ближе.

Пальцы щелкнули и загорелся яркий свет, совсем не милосердный к его жертве. Была видна бледность кожи, следы плети на бедрах, слюна, вытекающая изо рта. Хозяин давал ей понять, что видит ее всю, как на ладони.

– Я спросил, скучала ли ты?

Медленно отъехала завеса, открывая большое зеркало, чтобы и Беатрис могла полноценно насладиться зрелищем.

Ей удалось сдержать стон. Только бы он скорее коснулся изнывающих в ожидании ласки сосков, только бы вытащил кляп, чтобы она могла принять его поцелуи и грубые касания рук, а затем мощный орган своими губами. Едва получалось сдержать рвущееся дыхание. Она кивнула несколько раз. Шум в ушах размазывал звуки.

– Я тоже, – Эритар встал рядом с ней. – Каждую секунду представлял себе твое тело, извивающееся на полу в попытках улечься поудобнее. Думал, какой застану тебя. Не смеешь поднять глаза? Это хорошо. Ты глубоко. Оставайся там, в смирении. Твоими выходками я сыт по горло. Я уберу кляп. Думай перед каждым новым словом. Поняла? Хочу полной покорности. Если что-то идет не так, стоп-слово ты помнишь. Не надо напоминать о своем характере. Ты – рабыня, которая подчиняется господину. Ты растворена в моей воле, не имеешь собственной. Ты говоришь только если я спросил. И никаких шуток про мастурбацию, – на последней фразе весь пафос слетел и Эритар рассмеялся.

– Знаешь, я ведь тоже люблю шутить. Подумай, каково тебе будет, если я действительно самоудовлетворюсь и уйду, отсюда не тронув тебя?

Беатрис возмущенно подняла глаза, пытаясь что-то сказать.

– Да-да, чересчур жестоко оставить тебя неизнасилованной, – снова заржал он. – Просто ужасная по своей чудовищности пытка. Снять кандалы и отпустить. Может быть попробуем?

Девушка боднула его в бедро головой. И протестующе застонала через кляп.

– И как это сочетается с твоим характером, кошмарная ты моя?

Он расстегнул ремешки, наслаждаясь тем, какой след оставил предмет на ее лице. Беатрис провела языком по губам, разминая их, затем несколько раз открыла и закрыла рот, принимая ощущение свободы. Очень хотелось коснуться руками лица, но это было невозможно.

– Никак не сочетается.

Эритар присел на корточки перед ней.

– Я разрешил тебе говорить?

– Ты задал вопрос, – парировала Беатрис. – Обычно в таких случаях звучит ответ.

Он покачал головой.

– Допустим.

Беатрис посмотрела в его глаза умоляюще и нежно. Эритар почувствовал этот взгляд где-то в самой глубине сердца. Он впервые решился сделать ее такой – эффект был неожиданно сильным. Создалась именно та атмосфера, которую он желал. Пленница, рабыня, его собственность. Лишенная гордости, стоящая на коленях с опущенной головой. Такая простая. Такая покоренная. Его.

Рука захватила влажные волосы.

– Беатрис, – Эритар притянул ее к себе ближе. – Я люблю тебя. Ты моя. Попробуешь убежать – найду и накажу, попробуешь отвернуться от моих поцелуев – заставлю, откажешь – возьму силой. Не станешь смотреть в мою сторону – свяжу так, чтоб головы не могла повернуть. Будешь отталкивать – обниму не пошевелишься. Все это мое. Я стану чудовищем, только чтобы ты была со мной. Твоим собственным чудовищем. А если кто-то извне захочет причинить тебе вред, за счет своей жизни сохраню твою. Если судьба потребует именно такую цену, то знай, уже с завтрашнего дня любой из семьи Арьянми будет твоей защитой и опорой. Я клянусь тебе в этом, моя драгоценность. Клянусь в каждом жестоком обещании и каждом признании моих чувств.

Он поцеловал, пока девушка не успела ничего сказать. Раздвинул губы языком, подавляя стоны, гася ее смятение от произнесенных слов.

– Сделаю тебя Арьянми официально. Есть только один способ дать тебе это имя, не унижая – жениться, – прошептал он. – Сделать это надо срочно. Мама будет в шоке.

– Освободишь меня? – удивилась Беатрис.

Он лишь покачал головой:

– Одно другому не помеха. Просто у свободной жены есть право уйти, а у рабыни – нет. Так делают – я все узнал.

– Эритар, это звучит как чушь.

– Это звучит как верное решение, – сказал он. – К тому же, ты не можешь мне отказать. Так что твое мнение не важно. Как тебе мой способ сделать предложение?

Беатрис дернула скованными руками, пытаясь чуть переменить позу – колени давали о себе знать. «Моя» – еще стояло в ушах. «Возьму силой» – отдавалось в крови.

«Я безумна», – подумала Беатрис. – «Как же я собиралась быть женой Антари, моего нежного Антари? Такого любимого и такого чистого. Как я собиралась открыть ему эту тьму? Мог ли он представить, что мне сделает предложение Эритар, в мрачной темнице, пока я стою перед ним на коленях, голая, трясущаяся от страсти и воспринимаю невозможные вещи, как сладкую музыку».

– Так что скажешь, Беатрис?

– Ты не представляешь, что для меня значат твои слова, – светским тоном ответила она, добавляя голову тех самых сумасшедше-ироничных ноток, которые предшествовали ее диким и оскорбительным фразочкам.

– Беатрис, – предупреждая прошептал он, снова накрывая губы, чтобы только молчала.

Ему сложно далась откровенность. Было чувство, что раскрылся перед ней, и знал – для нее это повод нанести удар. Для Эритара они поменялись местами – он стоял на коленях с обнаженной душой, а она смотрела на него своими темными глазами, выбирая точку повкуснее, чтобы вонзить в нее острый стилет. Соединение их губ, ласка, возможно последняя между ними, давала отсрочку. Миг перед тем, сойтись в яростном поединке оскорблений и боли.