— А когда мы встретимся?

— Сам знаешь. Вот сей час и пойдёшь к монастырю, — улыбнулся Пётр боярину и пропал.

Фёдор не останавливаясь прошёл мимо церкви, через площадь, в ту сторону, где был монастырь. Он углубился в свой мир, и всё вокруг для него стало пустыней, и в ней — дорога, ведущая к Катерине. Нужно было Фёдору взять у неё свою вторую половинку сердца. А вот возьмёт или нет, сие ему было неведомо.

Князь Фёдор в жизни много прочитал книг. Читал греческих философов, богословов. Он знал, что вера во Всевышнего крепка только в том человеке, который никогда не сомневался в деяниях Всевышнего Творца. Что ж, раз Всевышний повелел ему пережить позор от Бориса-правителя, который взойдёт на трон и будет царём, он переживёт; раз Всевышний разлучает его с любимой, он идёт к ней проститься. Он переживёт ещё неведомое ему Смутное время и многие другие беды, всё для того, чтобы Всевышний не сомневался в нём. Он шёл и читал молитвы, благо молитва всегда приносила облегчение его страдающей душе. И он вскоре заметил, что размышления его потекли легко и шагалось так же легко. И показались монастырские церкви и собор, а ближе к Фёдору стала вырисовываться в дымке-мареве монастырская деревушка.

Шёл боярин быстро, пот на лице обильный выступил — давно так не хаживал. Да не оглядывался назад, где в версте от него двигалась пароконная карета. Он держал путь к святым иконам обители святого Иосифа Волоцкого, чтобы покаяться в прегрешениях своих и отслужить молебен. Он шёл полями, на которых наливалась колосом рожь и пшеница, ячмень и овёс, шёл мимо цветущего льна, шёл через луга, где паслись общинные и монастырские стада, через рощу, в которой пели птицы, он переходил речку со светлой водой и поднимался на холмы, где дул свежий ветер, и весь путь читал то, что запомнилось с малых лет, как заклинание от всех напастей:

— Прочь ты, завистливый дьявол. Ты завидуешь, что мы зрим образ Владыки нашего и через него освещаемся; завидуешь, что видим спасительные страдания его, удивляемся его сошествию, созерцаем чудеса его, познаем и славим силу его Божества, ты завидуешь чести святых, которой они удостоены от Бога; не хочешь, чтобы мы смотрели на изображения славы их и делались ревнителями их мужества и веры; не терпишь телесной и душевной пользы, происходящей от веры нашей к ним.

Но мы слушали тебя, человеконенавистный демон!

Внемлите народы, племена, языки, мужи, жёны, отроки, старцы, юноши и младенцы, святой род христианский! Если кто возвестит нам не то, что святая православная церковь пришла от Апостолов, отцов и соборов и что до сего времени сохранила, не слушайте, не принимайте советы от Змия!

День уже клонился к вечеру, когда Фёдор достиг ворот монастыря. Они распахнулись, словно в монастыре ждали боярина, в монастырских церквах начался колокольный благовест.

В раскрытое окно монастырской мастерской пристально смотрела на Фёдора золотошвейка Катерина, которая сидела за станком и золотой нитью вышивала портрет святого, зачинателя монастыря Иосифа Волоцкого.

Фёдор не видел Катерину. Да она выйдет за ним следом, и вместе будет молиться, и назовёт его братом во Христе, а он её — сестрою. И архангелы будут оберегать сие родство.

Митрополит Казанский Гермоген в торжественном облачении, при сиянии свечей и лампад, с амвона Казанского Благовещенского собора читал проповедь. Перед ним плотной стеной стояло всё духовенство Казанской епархии и многие гости со всей Руси. Тут были епископы, архимандриты, священники, протодьяконы, игумен, игуменьи — все, кого любезно позвал митрополит Гермоген. А за ними — до паперти собора и на площади — прихожане. И среди прихожане где-то затерялся подьячий Никодим. Он не показывался на глаза Гермогену, хотя и привёз из Москвы грамоту поздравительную по случаю торжества. Оставив грамоту в канцелярии митрополита, он всё шастал по городу, в мечети заглядывал, искал кого-то, — знать, справу имел особую.

Было двадцать второе октября 1597 года, и в соборе шло большое ежегодное богослужение в знак явления Казанской Божьей Матери, Пресвятой Богородицы.

Каждый раз на это богослужение последними стругами приплывали гости из Москвы, Рязани, Владимира, Нижнего Новгорода и других святых мест земли русской. Гермоген особенно радовался ежегодному приезду в Казань Божьего старца, которого в миру знал князем Андреем Ивановичем Голицыным, а теперь он был иноком Иосифо-Волоколамского монастыря. Прибыл он вместе со своим другом да и любимым другом Гермогена — Петром Окуловым.

Много новостей привезли инок Дионисий и ведун Пётр, да пока некогда было слушать новости, надо гостей встречать, службу справлять. Среди почётных гостей были два рязанских воеводы: боярин Прокофий Ляпунов и боярин Григорий Сунбулов. А стояли они вблизи казанского воеводы боярина Михаила Салтыкова.

Святую икону Богородицы ещё ранним утром доставили из Богородицкого монастыря, куда её поместили на вечное житие. Сейчас она покоилась в алтаре на высоком пьедестале, освещённая семью седмицами фунтовых свечей и всеми обозреваемая.

Прихожане в восторге шептали: «Зрим, зрим, матушку Пресвятую Богородицу Одигитрию».

Богослужение в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы проходило пышно, торжественно. Вот зазвучала краткая похвальная песнь — глас Гермогена:

— Заступнице усердная, Мати Господа Вышнего, за всех молиши Сына Твоего Христа Бога нашего, и всем твориши спастися, в державный Твой покров прибегающим. Всех нас заступи, о, Госпоже, Царице и Владычице, иже в напастех и в скорбех и в болезнех, обременённых грехи многими, предстоящих и молящихся Тебе...