Чёртик маленький. Не похожий на того, которого Варя ловила. Так, анчутка, видно. Бабка всегда Варю учила анчуток не бояться — мол, маленькие, сами тебя боятся. Хотя бабка и всех учила не бояться, что людей, что нечисти. Говорила, дашь слабину — сразу одолеют. А кто духом крепок, того силой не возьмут.

Анчутка вроде на неё и не глядит, так по сторонам лениво озирается. Ушками, как козлёнок натуральный подёргивает. И носик всё сильнее морщит — запах ищет. Приник к земле мордочкой и выслеживает будто кого вокруг Вариной ноги — обходит, значит, осторожненько. Тельцем лохматым шевелит, лапками перебирает, чтобы Вари не задеть.

Вокруг одной ноги походил. Вокруг другой. Не нашёл видно, чего искал. Отошёл, подальше уселся. Боком к Варе теперь. И всё равно не уходит. И попросить вроде как стесняется.

Улыбнулась Варя. Поняла, чего анчутка-то учуял. Оладьи, которыми чёрта Варя заманить хотела, при ней остались. Вот меньшой брат его и выследил угощение. Подумала Варя да и полезла в суму — всё равно самой-то есть не хочется, а чего добру пропадать. Жаль, конечно, что чёрта нормального ими приманить не вышло. Но так чего теперь.

Достала Варя из свёртка два оладушка — пальцы маслом аппетитным сразу покрылись. И подальше от себя на землю положила.

Дёрнулся анчутка. Заходила спинка его ходуном. Глазки малые враз оладушки выцепили. Да не кинулся поскорее к угощению. Ещё внимательнее на Варю посмотрел. Мол, не поймаешь ли, как брата старшого, на верёвку теперь?

А чего Варе анчутку-то ловить? Не он же Велижанку губить вздумал. Так что мелкий ей без надобности. Отодвинулась она только ближе к кольцу стволяному. Показывая, что без надобности ей и чертёнок, и оладушки.

Вроде поверил анчутка. Рысцой маленькой к угощению кинулся. Ручками один оладушек подхватил и, воровато на Варю глянув, назад попятился.

— Ешь, ешь, — улыбнулась Варя. — Питаться-то всем живым надо. Мне не жалко. Ты ж маленький, много не съешь. Может, и большие обижают тебя, куски лучшие себе забирают. А тебе и остаётся вот так выискивать чего осторожно. Или ты притворяешься просто? Тоже ладно — притворяться уметь надо. Чтоб поверили — это ж не просто.

А анчутка вроде слушает Варю, а сам жуёт — торопливо так, щёчки только тёмные надуваются. Лапками поудобнее оладушек переворачивает. Один сжевал, и за вторым сразу кинулся.

— Ещё будешь? — вроде и умилил Варю анчутка. Полезла к суму последний оладий достала.

Да рано видать, расслабилась — только ладонь протянула, как едва анчутка её и не отгрыз!

Нет, не прямо зубами вцепился — но близко, около пальцев самых щёлкнули. И моргнуть Варя не успела, как пропал оладий в лапах анчуткиных загребущих.

— Ишь ты, — только и хмыкнула Варя. — Видать, ваша братия только хапать и умеет! Ладно, чего уж.

А анчутка доедает да на Варю хитрыми глазами поглядывает. Будто так и говорит: а ты чего — приручить меня хотела? Так я тебе не кошка.

И прав ведь.

Снова Варе взгрустнулось. Да напомнила она себе, что слезами горю не поможешь. Обратно, что ли идти пора? Чтоб отсюда выбираться. Или дальше идти чертей искать. А может анчутка её к чертям тем самым и выведет?

Хитренький анчутка оказался — только Варя к суме потянулась, сразу смекнул, что не за новым угощением полезла. Ушки козлиные навострил, да так подорвался, только Варя его и видела!

— Стой! — только и успела Варя крикнуть, да поздно уж.

Решила всё-таки она в лес вернуться. Поискать, может подскажет чего, что с Велижанкою делать надо.

Как вдруг голос около неё раздался. Густой такой, тяжёлый. Да грозный.

— Нечего тебе там делать, — говорят, а у Вари каждое слово в голове отзывается. — Не поможет тебе никто.

Глядь, а не одна она уже на стволе деревянном. Там как раз, где кольцо образуется, ещё кто-то сидит. Здоровый такой — Варя сначала подумала, что медведь. Только похож в самом деле не очень. Ноги длинные, на человечьи похожие. Голова шерстью вся заросла — лица аж не видно. Сидит, на коленки опирается. А спиной к кольцу прислонился, как к трону.

И сила от него будто во все стороны по воздуху стремится. Тяжёлая такая. На веки опускающаяся и всё прикрыть их старающаяся. Все звуки заглушающая. Пусто. Нет больше их. Будто вообще ничего нет.

— Там нечего делать — значит дальше в чисто поле пойду! — заставила Варя себя языком ворочать.

— Зачем? — голос грузный буквально в голове у неё спросил.

— Потому что... — задумалась Варвара. — Потому что не могу иначе.

— Сгинешь только в чистом поле. И в лесу тоже сгинешь, — без жалости тени Варе сказали. То, о чём и без того она догадывалась. — Не дело это — из Яви в Навь [5] лезть.