Дядя и племянник поднялись по трапу. А на мачте надулся огромный парус. Вёсла вспенили воду, помогая ладьям вырулить в фарватер.

— Слава князю Владимиру! — крикнул Соловей.

— Пусть Дажбог и Хорс светят ему в пути!

— Лихом не поминайте!.. — крикнул в ответ Добрыня.

К вечеру приплыли в Старую Ладогу. Олаф Трюгвассон, узнав о случившемся, стал немедленно собираться в дорогу. Рано утром следующего дня десять ладей норвежского конунга вместе с тремя новгородскими были уже в пути. Оказавшись в Ладожском озере, обогнули Воронов мыс и последовали вдоль берега. Ветер благоприятствовал, и часов через пять караван судов плавно вошёл в Неву.

Бросили якорь, закусили и выпили, а когда наступило время ложиться спать, у Малфриды начались родовые схватки. Тут уж глаз не сомкнул никто. Хлопотали вокруг неё мать Торгерда и помощник волхва Немчин, а Владимир, взяв жену за руку, успокаивал и бодрил. В три часа утра дикий крик роженицы перешёл в громкий плач ребёнка.

Ошалевший князь выбрался на палубу, вытер пот с лица.

— Кто родился? — бросился к нему Трюгвассон.

С интересом смотрели на них Милонег и Путята, а Добрыня привстал.

Посмотрев на всех глупыми от счастья глазами и бессмысленно улыбаясь, сын Малуши пробормотал:

— Мальчик, мальчик... Поздравляю деда!

И мужчины расцеловались.

— Есть хороший знак! — конунг потрепал зятя по плечу. — Первый шаг на дорога к слава — и твоя, и моя, и наша. Высшая, верховная слава!

— Да, — ответил Владимир. — Так и назову: Вышеслав.

— Вышеслав, — согласился Олаф. — Есть любимый внук!

Из воды пожелтевшей Ладоги поднималось рыжее рассветное солнце.