— Тоже верно, — поддержал Олега отец. — Видишь, Богомил, как оно выходит. Не желают княжичи. Мне послать больше некого в Новый город.

Наступила пауза.

— Княже, у тебя есть и третий сын, — вдруг сказал Добрыня.

Святослав засмеялся. У него были крепкие красивые зубы, как у доброй лошади. Вслед за ним засмеялись прочие: Жеривол — негромко, сдержанно, княжичи — с издёвкой, лишь Мстислав Свенельдич губы зло скривил. Красный, гневом налитый Добрыня напряжённо молчал.

— Да, действительно! — потешался князь. — Как ты смотришь на это, Соловей? Мальчик умненький, на лету хватает науки — Асмуд очень его хвалил в последнее время. А в придачу ему я пошлю Добрыню — дядькой и вторым наставником. Славная выйдет парочка! — и опять живо рассмеялся.

Новгородцы сидели хмурые. Неожиданно ответил Богомил:

— Почему бы нет, досточтимый княже? Твой Владимир, конечно, мал, но Добрыня зато всех заткнёт за пояс. Мы о нём наслышаны. Станет он посадником при племяннике-князе.

Святослав перестал смеяться. Поглядел серьёзно.

— Что ж, — сказал, — может, ты и прав. Как считаешь, Мстише?

У Мстислава Свенельдича было лишь одно на уме: с глаз убрать Добрыню скорее — и чем дальше, тем лучше; в Новгород так в Новгород, может, там и сгинет. И поэтому Лют заверил:

— Мудрое решение. Лучше не придумаешь.

— Ну а ты, Жериволе, возражать не станешь?

— Я пророчу славное правление княжичу при содействии Добрыни, — объявил кудесник.

— Позовите тогда Владимира, — распорядился князь.

Мальчик вошёл в палату несколько встревоженный. Люди заулыбались: конопатый, маленький, в бархатных варяжских штанишках и белых гетрах, был он совсем ребёнком, и при мысли, что это — будущий правитель Господина Великого Новгорода, разбирало веселье. Княжич поклонился и спросил — чистым, звонким дискантом:

— Отче, звал меня?

Святослав смотал со среднего пальца длинный сивый ус и проговорил:

— Звал, голубчик, звал. Есть к тебе вопрос. Ты хотел бы вместе с дядей твоим в Новгород отправиться, княжить там как мой представитель?

Мальчик заморгал и взглянул на Добрыню. Тот кивнул ему чуть заметно.

— Да, хотел бы! — ответил он.

— Так тому и быть! — повелел Святослав. — Это уже не шутка. Собирайся, Добрыне, в путь-дорогу. Правь по совести. Нашего Волю береги. Если что с ним случится — не снести тебе головы, — и подставил руку для благоговейного поцелуя воеводы. — Богомиле, доволен ты?

— Благодарствую, княже, — сказал Соловей. — Думаю, что тебе не придётся раскаяться в нынешнем поступке.

И посольство единодушно отвесило поясной поклон.

Ольгин град был на север от Киева — час езды на лошади. В ясную погоду с киевской Замковой горы можно разглядеть его очертания. Был он невелик и пригож, омываемый Днепром и Десной, с крепкими крепостными стенами, башней над воротами и двумя высокими теремами — Ольгиным и Добрыниным. Пожилая княгиня иногда каталась на лодке и внимала чтению по греческим книгам. Чаще же лежала в одрине, предавалась воспоминаниям. Выдали её, шестнадцатилетнюю девушку, кроме родного Пскова не бывавшую даже в Новгороде, полукровку — мама русская, а отец из шведов, — за сорокалетнего князя Игоря. Сватом был Свенельд — брат её двоюродный. Мужа она увидела первый раз на свадьбе. Игорь носил короткую бороду, говорил рублеными фразами и любил напиваться в одиночестве. Киев не понравился Ольге — в Пскове было чище и дышалось свободнее. Муж приставал с любовью по три раза на дню, делал это грубо, с неким животным рёвом, а особенно — в пьяном виде, получал удовольствие быстро и охладевал, не заботясь о её ощущениях. Ольга родила на второй год замужества.

Святослава сначала воспитывала сама, а затем выписала из Пскова дядю Асмуда, брата её отца. Он преподавал ещё Ольге — греческий язык, математику, правописание и историю. Княжич не любил заниматься и в науках не преуспел. Скачки, кулачные бои и охота — это увлекало его много больше.

Игорь, отправившись в поход на Балканы, взял себе в наложницы мадьярку. А затем с ней вернулся в Киев. С Ольгой он рассорился и отправил в Вышгород. Святослава же оставил с собой, поручив девятилетнего мальчика воеводе Свенельду — обучать всем премудростям военного дела.

Как-то в Вышгород приехали заморские гости — продавать дорогие ткани, вина, специи. Был среди них блондин — невысокого роста, статный, с белозубой улыбкой. Ольга завела с ним беседу. Говорил он уверенно, отвечал умно и понравился ей своим обхождением. Посулил привезти греческие книги. Ольга приняла его у себя в палатах, потчевала мёдом, а затем, как-то безотчётно, отдалась ему, приведя в одрину. С ним она впервые поняла, что такое чувственная любовь. Молодой человек признался: вовсе он не гость, а древлянский князь Мал Нискинич, обрядившийся в платье купца, чтобы с ней увидеться. Он в неё влюбился три года назад, увидав в Киеве на Купальские праздники. А теперь, когда умерла у него жена Потвора и остался он вдовцом с сыном и дочерью на руках, вспомнил давнюю симпатию... Мал покинул Вышгород, обещав вернуться.

Но произошла история с Игорем: он потребовал слишком много дани, и древляне его убили, привязав к двум берёзам, наклонённым к земле; распрямившись, деревья разорвали пополам Ольгиного мужа. После этого Мал к ней заслал сватов. Ольга приняла их душевно и подумывала ответить согласием, но Свенельд, по собственному почину, запер представителей Мала в бане и спалил. Вспыхнула война. Битву с древлянами начал, как положено, юный Святослав, бросив копьё нетвёрдой детской рукой. Воевода Свенельд сказал: «Начал князь — мы продолжим» — и Искоростень был тогда сожжён. Мала с детьми схватили и хотели убить, но вмешалась Ольга. «Унижение хуже смерти, — объяснила она. — Пусть живёт в граде Любече, станет холопом при конюшне». Это был единственный способ сохранить любимому жизнь.