— Берегиня, Берегиня, сбереги милую Малушу, чистую её душу, как воды напиться, дай ей разродиться! — начинала пританцовывать и махать кнутом — справа, слева, отгоняя нечистых духов. Колдовала над водой, вешала над одром колоски пшеницы, ивовые ветви, мазала роженице лоб и губы мёдом.

Тётка Ратша не была учёной, как Жеривол, но слыла чаровницей-потворницей, заговаривала зубы, отводила порчу, принимала роды. И на княжьем дворе относились к ней благосклонно.

Тётка прыгала с распущенными волосами, тоже в одной рубахе, надетой на голое тело, босиком.

Вместе с ней танцевали и другие повитухи — из числа княжеских холопок.

Но тяжёлое забытье вновь накатывало на бедную роженицу, видела она лицо Мала, сосланного Ольгой в Любеч, где его презрительно называли Малко, не давали видеться с нею и Добрыней. А потом Свенельд, заправлявший в их Древлянской земле, появившись в Любече во время полюдья, меч вонзил отцу под сердце. «Тятя, тятя, — снова звала Малуша. — Не ходи туда, он тебя зарежет!» Он стоял, качаясь, пересиливая смерть, а Свенельд смеялся, обнажая длинные, хищные зубы...

В Киеве вечерело.

Жеривол взошёл на крыльцо дома купца Иоанна. Иоанн был варяг. Но не тот варяг, большинство которых приходили на Русь непосредственно с севера. Многие норвежцы и шведы счастье и богатство искали по всей Европе. Обживали Исландию. Добирались до Северной Америки. Обогнув Пиренейский полуостров, заходили в Средиземное море, плыли дальше, в Константинополь. Поступали на службу к императору. Становились землевладельцами и купцами. Из таких вот «византийских варягов» и происходил Иоанн. Он крестился в Константинополе, приезжал с товарами в Киев, тут женился, отстроился и осел. Продавал теперь русские товары в Царьграде. И растил трёх детей: двух родных — Павла и Фёдора, а ещё приёмную дочку Меланью, по прозвищу Найдёна. Девочку подбросили к церкви Святой Софии, а варяг Иоанн малютку удочерил.

Жеривол вошёл в дом к купцу, и навстречу ему появился хозяин — крепкий и подвижный, с умным загорелым лицом и приветливым взором. Руку приложил к груди, поклонившись:

— Здравия желаю. Чем обязаны? Разреши предложить чарку розового муската, привезённого мною из Царьграда? — говорил он с лёгким скандинавским акцентом.

Жеривол кивнул:

— Что ж, не откажусь. И, пожалуйста, Иоанн, давай по-простому. Сейчас не до тонкостей в обращении. Я пришёл по делу чрезвычайной секретности.

— В горницу прошу, — пригласил купец.

Горница была чистой, праздничной, с образами в красном углу. Сели, пригубили терпкое искрящееся вино.

— Мы с тобой — люди разной веры, — начал Жеривол, — да и разного племени тоже. Только Киев у нас один. Здесь живём, здесь испустим дух. Ты уйдёшь в киевскую землю — по христианскому обычаю, я взовьюсь к киевскому небу в дыме погребального костра — по обычаю русскому. Нам с тобой нечего делить. И пришёл я к тебе за помощью в этот роковой для Киева час.

— Слушаю, — ответил варяг.

— Сыну твоему; по прозвищу Варяжко, а по имени Павел, десять лет. Он смышлёный мальчик. А великая княгиня Ольга Бардовна стала для него крестной матерью. Княжескую милость надо оправдывать... Иоанн, я прошу: ты дозволь нам послать Варяжко с донесением к Претичу, — и кудесник рассказал купцу о намеченном. — Есть, конечно, немалый риск, — подытожил он. — Но другого выхода мы с Мстиславом Свенельдичем не смогли найти.

Иоанн сидел невесёлый. И задумчиво руки тёр, словно мыл их, подставляя под холодную водяную струйку. Наконец он проговорил:

— Я согласен. Если сам Павлуша возьмётся за это дело. Силой заставлять его не хочу.

— Ну, тогда прикажи кликнуть мальчика.

Павел был кудряв, или, лучше сказать, «каракульчав», — и напомнил Жериволу вьющиеся волосы его Милонега. Он смотрел ясно и открыто, в чём имел сходство с Иоанном. Ольга всегда хотела подружить его со своими внуками. Но из этой затеи ничего не вышло: старшие — Ярополк и Олег — знаться не хотели с «какой-то малявкой» (и к тому же «малявка» много образованней их была — мальчик говорил и по-гречески, и по-норвежски, разбирал кириллицу, знал основные псалмы наизусть); а Владимир, напротив, на два года моложе Павла, был не интересен ему самому. Бабушке пришлось ни с чем отступиться.

— Ты умеешь плавать? — задал свой вопрос Жеривол.

— Как и все ребята на нашей улице, — гордо сказал Варяжко. — В прошлом ещё году Днепр переплывали туда и обратно без остановки!

— Молодцы, хвалю.

Чародей объяснил своё предложение. У мальчишки загорелись глаза.

— Через вражий стан — ух, ты! — он едва не запрыгал от удовольствия. — То-то все друзья мне завидовать потом будут!

— Не спеши, прежде чем идти на это — подумай, — ласково вмешался отец. — Дело чрезвычайно опасное. Надо соблюдать осторожность. А иначе погибнешь.