На следующую ночь после удачной переправы наших войск под Якшицами, меня разбудил адъютант и передал приказ генерала Филатова срочно прибыть к нему в штарм. Особо подчеркивалось, что сделать это надо обязательно на личном самолете.

Мысль о том, чтобы лично передать командарму самолет, отмел сразу. Вывод напрашивался простой — Филатову для чего-то нужен не только я, но и мой самолет… Получается так…

— Пилот? — одеваясь, я обратился к адъютанту.

— Уже поднял, сейчас готовит вашу ласточку к вылету.

— Радист?

— Ждет у самолета. Аппаратура проверена. Не подведет!

Через четверть часа, мы уже летели над железкой, которая выведет нас к штарму, без всякой радионавигации. По всему протяжению маршрута не наблюдалось ни одного огонька на земле. Она была темной и мрачной. Глядя в иллюминатор, я думал о свой дочери Маше… Как она сейчас там? Что ей сказали обо мне? Как она это приняла?

Приземлились благополучно. Филатов не спал.

— Два часа назад я получил приказ из штаба фронта — срочно прибыть с тобой на их КП в Смоленск. Ну, заодно решил воспользоваться твоим самолетом.

— Ясно, товарищ генерал. Самолет и пилот готовы к продолжению полета!

— Мой адъютант поместится?

— Обижаете… Разрешите вопрос?

— Радиограмма подписана комбригом Петрушевским… Я ответил на твой вопрос?

— Нет. Я хотел узнать, на КП фронта есть площадка, куда можно сесть?

— Да. Там базируется эскадрилья связи на У-2.

— Понятно. Тогда летим?

— Присядем на дорожку…

Еще от Еременко, при встрече с ним у переправы под Борисовоммы узнали, что в командование фронтом скоро вступит маршал Тимошенко. Так что, скорее всего нам предстояла встреча с Наркомом обороны. А Еременко и Буденный становились его заместителями. В санатории, где расположился командный пункт фронта, мы с генералом Филатовым добрались без происшествий.

Без труда нашли его совсем рядом с Гнёздово, где в двухэтажном главном корпусе располагался штаб фронта. Маршала Тимошенко в кабинете не было. Адъютант сообщил, что он с минуты на минуту появится.

И действительно, вскоре Тимошенко вошел в приемную. Так я впервые увидел Семена Константиновича. Именно он скажет, когда ему предложат написать мемуары о Великой Отечественной войне: «правду написать не дадут, а врать я не хочу!.. », и откажется. Он отличался кавалергардским ростом и телосложением, говорил рокочущим баритоном с явно заметным украинским акцентом. Маршал ответил на наше приветствие и жестом руки приказал обоим следовать за ним в кабинет. Едва закрылась за нами дверь, строго, но без раздражения спросил командарма:

— Где вы чуть ли не целую неделю пропадали? Вас нельзя было изловить на армейском КП!

— Я выполнял приказание генерала Еременко, потребовавшего от меня лично обеспечить удержание рубежей по восточному берегу Березины в армейской полосе.

— Добрэ, — вдруг как-то по-домашнему произнес маршал.

— Это на Еременку похоже, он сам готов идти в штыковую атаку и других заставляет делать то же самое.

Мы с генералом Филатовым слегка выдохнули. Но не надолго…

— О действиях Крейзера и Жидова я знаю практически все. А вот о нем, и его действиях, наоборот, почти ничего. — При этом, он ткнул в меня указательным пальцем как штыком. — К завтрашнему утру напишешь подробный рапорт о действиях своей бригады. А сейчас краткий доклад!

— Ясно, товарищ маршал! Разрешите приступить?

— Начинай.

Я уложился в полчаса. Горло пересохло напрочь. Желание пить стало очень сильным. Таким, какое возникало у меня только в экстремальных ситуациях.

— Ну что ж… — Маршал, заложив руки за спину, покачивался, перенося свой вес с пяток на носки и обратно. — Вы должны понимать, что немцы получив несколько раз к ряду от вас по носу, не успокоятся. Подтянут свои вторые эшелоны и навалятся еще большими силами. Поэтому, сейчас вам предстоит обеспечить оборону на Днепре в районе Могилева. Войска туда стягиваются отличные, но боевого опыта не имеют, а вы, кажется, уже поднаторели в этом деле.

Нарком начал размеренно вышагивать по кабинету на своих длинных прямых ногах и не приказывал, а как бы внушал Филатову и мне, что армия должна сделать все возможное и невозможное, чтобы сбить в полосе своих действий темп наступления вражеской танковой армады и лучшим рубежом для этого является Днепр.

— Твои войска, — говорил он, обращаясь к генералу Филатову, — очень неплохо дрались под Минском, Борисовом и Бобруйском, не имея соседей. Теперь же тебя будут подпирать с обеих сторон надежные соседи, справа — 20-я армия Павла Алексеевича Курочкина и слева, 21-я Василия Филипповича Герасименко. Полосу ответственности Якшицы — Бобруйск, и далее на юг, вы передаете частям Василия Филипповича. От зембинской переправы и далее на север — 20-й армии. Пока все ясно?

— Ясно, товарищ Маршал! — бодро ответил Филатов.

Тимошенко перевел взгляд на меня, будто проверяя, усвоил ли я.

— Разрешите внести предложение, товарищ Маршал?

— Попробуй, полковник…

— От зембинской переправы идет только одна хорошая дорога. И идет она в направлении Витебска. Логично было бы 20-й армии передать участок от Студеницы, это немного южнее указанной вами переправы.

— Насчет дороги ты прав, полковник… По ней во фланг и тыл Курочкина немец может выйти, а вот почему ты предлагаешь нарезать ему еще кусок до Студеницы?