— Если к вам подойдет женщина, скорее всего не очень молодая или вообще старая, и скажет, что и у вашей тени есть своя тень, то постарайтесь ее выслушать. А если сможете — то и выполните ее просьбу. Если сможете и не сочтете, что это нанесет какой-то вред вам или кому-то из ваших близких. Или кому-то еще, или вашей стране… Но сначала — обязательно ее выслушайте. Хорошо?

Какая-то не очень умная просьба… но эта светловолосая женщина за год полностью излечила младшего брата. Так что выслушать какую-то женщину — очень небольшая плата за сотворенное небольшое чудо. Ведь все врачи говорили, что брата вылечить невозможно…

Глава 25

В середине мая в Старом Надыме резко интенсифицировалось строительство моста через реку Надым. Вообще-то еще в прошлом году один мост был построен — временный, на деревянных сваях, который полностью перекрывал возможность судоходства по реке, но ообого сухоходства там и так не было, а мост — он и рассматривался как временный, на ближайшую пару лет максимум (поэтому там даже предусматривалось снятие пролетов на время ледохода). А теперь началось строительство уже постоянного (и высокого) моста. Лаврентий Павлович скрипел зубами, направляя на стройку «контингент», так как считал, что строительство железной дороги к Норильску — это «выброшенные на ветер деньги», но людей туда отправлял: спорить со Сталиным (который решение об этом строительстве принял практически единолично) не рисковал.

Еще на этой дороге одновременно приступили к постройке еще двух «больших» мостов — через реки Пур и Таз. То есть не то чтобы уже начали их строить, а приступили к строительству «технологических площадок»: ремонтных мастерских для техники, жилья для рабочих. Рабочих на стройке предполагалось много, ведь по плану Сталина уже в пятьдесят пятом дорога должна была достичь Игарки — куда со стороны Норильска тянулась еще одна линия.

Таня резоны Лаврентия Павловича понимала очень хорошо: на дорогу уже потратили почти два миллиарда рублей, а для того, чтобы ее закончить, требовалось вложить еще не меньше трех. Но она понимала и резоны Станислава Густавовича: когда дорога будет закончена, она окупится только на перевозке меди и никеля из Норильска менее чем за четыре года. А если вдоль дороги еще что-то полезное геологи найдут, то и гораздо раньше. Поэтому, когда в разговоре со Сталиным, случившимся в середине июня, они случайно коснулись этой темы, она выложила Иосифу Виссарионовичу свои соображения:

— Лично я прекрасно знаю, что денег у нас ни на что не хватает, на строительство даже фармацевтических заводов СССР последние крохи выковыривает. Но с фармацевтикой я и на народном энтузиазме что-то выстроить могу, а вот без цветной металлургии страна точно не процветет. И Станислав Густавович здесь прав, а Лаврентий Павлович… Вы знаете, по моему мнению товарищ Берия откровенно слаб в экономике. Он — прекрасный руководитель какого-нибудь крупного проекта, он даже несколько таких проектов может на себе тащить, но вот даже экономику таких проектов он просчитать не может. Он действует в рамках выделяемых бюджетов, и даже может разными способами обосновать увеличение этих бюджетов — но то, что он называет «добычей денег» на проекты, к добыче именно денег отношения вообще не имеет.

— Я что-то не совсем вас понял…

— Берия в рамках каких-то проектов очень хорошо может реализовать компоненту «время-деньги». То есть если ему дать фиксированную сумму, он его реализует и за выделенные деньги — но реализация может занять очень много времени, а если ему дать лимиты по времени, он в них тоже уложится — но сколько при этом он потратит денег, предсказать невозможно. Так вот, он умеет во втором случае точно подсчитать грядущие затраты, а в первом — необходимое время. Но ни в том, ни в другом случае он не сможет подсчитать, сколько эти проекты средств принесут в будущем. Ему это и не надо: те же атомные бомбы не окупятся никогда, сами по себе не окупятся — но окупятся многократно, если подсчитать стоимость безопасности государства.

— А вы умеете это подсчитать…

— Не умею, умеет Струмилин. И умеет очень хорошо, в чем и я, и вы, и вообще все вокруг неоднократно имели возможность убедиться. Поэтому если он говорит, что строить надо, я ему просто верю. И вы верьте. А Лаврентий Павлович… Вы знаете, с ядерным проектом он справился просто великолепно, сейчас у него очень неплохие уже результаты в проекте ракетном. И то, что он успел сделать в проекте полупроводниковом, тоже вызывает желание снять перед ним шапку. Но кучу остальных дел он ведет не то что без особого желания, но даже без понимания, зачем они нужны.

— Вы так считаете?

— Я уверена. Он на самом деле считает, искренне считает, что все они — это напрасная трата тех денег, которые он мог бы потратить на основные для него проекты. И в чем-то он прав: я с ним говорила, и он заметил, что лишний миллиард, переданный Королеву, минимум на год мог бы ускорить создание межконтинентальной ракеты для доставки бомб куда надо. А другой миллиард, потраченный на ядерную энергетику, позволил бы электростанции запустить немного быстрее, но сразу в больших количествах. И, что самое смешное, он абсолютно прав — но у нас сейчас нет острой необходимости срочно доставить бомбу в Вашингтон, да и несколько гигаватт электричества нам пока просто некуда девать будет.

— У нас электричества много где не хватает!

— А от электростанций это электричество потребителям ослики во вьюках возить будут? Я сейчас пытаюсь вытянуть Глеба Максимилиановича обратно на путь плодотворной работы и, надеюсь, к концу лета у меня получится. И вот только после того, как у него в ЭНИНе спроектируют всесоюзную сеть электропередач и даже большей частью ее построят, ядерные электростанции и окажутся полезными.

— А зачем тогда мы их сейчас строим?

— Я уже говорила: они станут сверхэкономичными лет через пятнадцать после запуска первой. Первой серийной станции, на которой наши ученые всех блох выловят. Поэтому чем раньше мы построим первую, причем неважно за какие деньги, тем лучше. А следующие уже будем строить по потребности. Проще говоря, это такие же инвестиции, как северная железная дорога или туннель на Сахалин…