Через секунду кто-то в таверне выкрикнул:

— Убил! Он же их убил!

Глава 17

— Что-то про нас забыли, — вздохнул я. — Может, не нужно было идти на поводу у стражи?

— Тогда пришлось бы уходить из города и попрощаться с полётом на дирижабле, — ответила мне Кира.

Сейчас мы с ней отдыхали в тюремной камере на дощатых нарах, закреплённых к каменным стенам цепями. Сюда нас загребла городская стража после драки в трактире. Если бы не переборщил с силой ударов, то всё могло бы и обойтись, но пятёрка драчунов загремела в больницу с переломами, а двое заработали треснутые черепа и сотрясение мозга. Правда, по моему мнению, если у этих дегенератов и было вещество с таким названием, то только мозжечки и красный костный. Не, ну надо же напасть на двух неизвестных, когда город переполнен клановыми бойцами! А если бы мы ими оказались? Грохнули бы напавших и ушли, насвистывая песенку.

Но, по правде говоря, кажется, стражники нас за таких и приняли. Наверное, решили, что мы по какой-то причине скрываем свой статус и рядимся под простолюдинов. Например, чтобы про нас не прознали недруги из другого рода или клана. Именно из-за этого вели с нами довольно вежливо и не полезли в инвентарь. Хотя, может, просто не смогли. Всего лишь предложили нам всё из него выложить и пообещали сохранить вещи в целости и сохранности. И когда мы с Кирой сказали, что у нас нет ничего там, мол, вторичное хранилище очень маленькое, поэтому вещи держим в сумках, а те лежат в комнате на постоялом дворе, нам «поверили». Правда, засадили в самую крепкую камеру на самом нижнем ярусе городской тюрьмы. В этом тупике было всего четыре каморки для заключённых. Все крошечные настолько, что вдвоём тут с трудом помещались. Нары узкие настолько, что можно было кое-как лежать только на боку. Нас здесь продержали примерно семь часов.

— Кто-то идёт, — сказал я вслух, услышав лязг замков и засовов дверей, которые перекрывали свободный путь в эту часть тюрьмы.

— Слышу, — ответила мне девушка. — Интересно, это за нами?

Из четырёх камер три были заняты, поэтому нельзя было точно сказать, к кому шагают стражники. Может, цель у них и вовсе совсем иная. Например, ведут очередного постояльца для последней пустующей камеры. Или пришло время для раздачи пищи, о чём я и сообщил своей помощнице.

— Скоро узнаем.

Оказалось, что я ошибся.

Стражник остановился возле нашей камеры и зазвенел ключами, отпирая замок. Потом распахнул дверь и громко сказал:

— Отдохнули?

— Шутить любишь? — ядовито ответила ему Кира. — Дошутишься.

Гонор у воина тут же пропал. Отступив в сторону, он буркнул:

— Выходите. С вами господин полусотник желает говорить.

В сопровождении стражника мы добрались до небольшого кабинета самого спартанского вида, где нас ожидала весьма интересная компания. Хозяином, тем самым полусотником, скорее всего, был незнакомый смуглолицый мужчина с небольшой бородой и усами. А вот остальных посетителей я знал. Ими оказались Марта со своим дедом.

— За вас поручились эти уважаемые люди, — сообщил полусотник, стоило нам переступить порог, а сопровождающему нас стражнику закрыть дверь за нашими спинами. — Но просто так отпускать вас я не хочу. За причинённое беспокойство и за лечение пострадавших жителей с вас обоих по пять тысяч марок. Итого десять.

— С нас? — в голосе Киры было столько холода, что если бы его напитать магической энергией, то помещение мгновенно покрылось бы льдом. — Это городу нужно платить за то, что какие-то ублюдки посмели лишить нас отдыха. И страже за то, что преступники свободно ходят по улицам и нападают на приезжих просто потому, что те им не понравились. И с тех мразей, которым мы по доброте своей решили сохранить жизнь. С каждого по пять. Итого тридцать тысяч марок. И мы не станем поднимать шум. Даже забудем про содержание в вонючей камере, куда нас бросили, как каких-то отбросов.

— Что?! — полусотник привстал со стула.

В ответ Кира взглянула так, что он плюхнулся обратно, закрыл рот и потушил ярость в своих глазах.

Я в этот момент даже залюбовался своей спутницей. Сейчас рядом со мной стояла прекрасная снежная королева, излучающая уверенность и аристократизм каждой клеточкой тела, движением ресниц и вдохом. Теперь уж точно сколько ни говори, что мы не клановые — никто не поверит.

— Проваливайте, — процедил стражник. — Господин Теннерой, уведите своих друзей, пока они не наговорила на оскорбление городской стражи.

— Да-да, разумеется, мы уже уходим, господин Берой, — подскочил со своего места старичок-продавец. Он потянул за руку внучку, которая на удивление вела себя так тихо, что на язык просилась фраза «пришибленная какая-то». — Госпожа, господин, — он посмотрел сначала на Киру, потом на меня, — прошу пойти со мной. Все досадные неурядицы мы уже порешали с уважаемым Бероем.

Кира не стала ничего говорить, молча повернулась к двери, открыла её и шагнула в коридор. Но напоследок повернула голову в сторону полусотника и окинула того многозначительным или скорее многообещающим взглядом. И это его так проняло, что, выходя вслед за ней, я услышал, как он едва слышно прошептал:

— Ненавижу клановых.

Наша четвёрка молчала всё то время, пока находилась в здании городской тюрьмы. Только оказавшись на уличной мостовой, старик сказал:

— Ещё раз прошу меня простить за то, что моя внучка втянула вас в неприятности.

Рыжая что-то невнятно промычала, отвернув голову в сторону.

— Цыц, балаболка. Вот всегда у тебя так! — вспылил старик. — Когда же ты остепенишься-то, а? Нужно срочно выдать тебя замуж, пока сама голову не сложила и других за собой не потянула.