Старичок достал трубку, закурил и пошёл дальше, не обратив на меня внимания.

Потом пришла откуда-то высокая сильная женщина с двумя связанными мешками через плечо и большим чемоданом в руке. Она поставила чемодан к борту и устало села на него, вздохнув и спустив с плеча свои мешки. Ей было жарко, она расстегнула пальто и ослабила туго повязанную шаль.

Лицо у неё было неприятное – широкое, с дырочками от оспин. Передохнув, она развязала мешок и вынула что-то завёрнутое в чистую белую ткань.

У меня сильно стукнуло в груди. Она развернула тряпицу, а в ней … хлеб!

Целый каравай! Огромный! Сказочной красоты! И ещё завёрнутый в газету круг домашней копчёной колбасы. Она отрезала маленьким ножиком краюшку хлеба и кусок колбасы с палец длиной и стала есть. Я подавилась от судороги в горле. Ах, какая же это была колбаса! Я сроду не чувствовала запаха чудеснее и ошеломительнее того, что долетел до моих ноздрей.

– Modr, kukt mol, was die norbig Sau frisst! Modr, die frisst Brout mit Worscht![7] – я сразу возненавидела эту женщину за то что она ела эти вкусности, в то время как у меня спазмами схватывало желудок.

– Modr, der norbig Sau schmeckt’s gut[8], – продолжала я, не в силах оторвать глаз от жующей женщины.

Женщина отвернулась от нас и ела, глядя на плывущую Волгу и раздробленное в ней на миллион осколков солнце. И как же она ела! Боже мой, как вкусно она ела! А потом достала из мешка кулёк с леденцами и положила в рот два леденца, красный и жёлтый с налипшими крупинками сахара! Мне казалось, он издевалась надо мной. Она снова взялась за хлеб (неужели не нажралась?), отрезала вкруговую два куска, переломила пополам оставшуюся колбасу, завернула в газетку несколько оставшихся леденцов, встала и в первый раз взглянула на меня. От одного её взгляда пот выступил у меня на лбу. Я всё сразу поняла. А она подошла ко мне, вложила мне в ладошки хлеб с колбасой и свёрток с леденцами и сказала:

– Ta, Kind, und lass dir’s grad so gut schmecken, wie’s der narbig Sau.[9]

– Allmachtiger grosser Gott, Ihr seit woll ej Teitsch? Ihr hott woll alles verstanne? Grosser Gott, verzeit uns doch[10], – запричитала бабушка. – Ach du unverchejmt[11], – накинулась она на меня.

– Sie hat mich nicht beleidigt[12], – остановила её женщина и, обернувшись ко мне добавила, – Und dass ich narbig bin, das ist nicht meine Schulde, so wollte es der Liebe Gott.[13]

Прошло много лет. И помню я теперь не столько пережитый мною тогда голод, сколько чувство нестерпимого стыда и гадливости по отношению к самой себе. На всю жизнь запало мне тогда в душу отвращение ко всякой заглазной брани на людей.

(рассказ отца)

Был первый июльский день тысяча девятьсот тридцать восьмого года. В распахнутых окнах Марксштадского техникума механизации сельского хозяйства зыбился горячий воздух волжской степи, тишину аудиторий время от времени нарушали гудки пароходов.

Мне девятнадцать лет и, я только что сдал последний экзамен по предмету «Агротехника». Всё! Теперь свободен!

– Александр, зайдите ко мне на минутку! – сказал директор техникума Гаус, выходя вслед за мной из экзаменационного зала.

В кабинете директора сидели его помощник по учебной части Шмидт, вытиравший мокрое лицо носовым платком, и секретарь Асмус, обмахивавшийся папкой с документами.

– Геноссе[14]В.! – сказал Гаус, вешая снятый пиджак на спинку стула. – Вы блестяще сдали госэкзамены! Лучше всех из вашего выпуска.

– Все на отлично! – подтвердил Асмус. – «Трактора и автомобили» – отлично, «Сельхозмашины» – отлично, «Ремонтное дело» – отлично. Сегодняшний экзамен комиссия тоже оценила на отлично. Поздравляем!

– Преддипломную практику, если не ошибаюсь, вы проходили на заводе «Коммунист»? – спросил Шмидт, заглядывая в бумаги. – Отзывы заводского руководства очень благоприятны для вас. Кем вы там работали?

– Я был чертёжником в конструкторском отделе.

– Какие чертежи вы делали?

– Копировал те, что мне давали.

– Понятно, – удовлетворённо сказал Гаус. – Так вот, Александр! Мы делаем вам предложение. Народный комиссариат земледелия выделил нашему техникуму одно место в Саратовском сельскохозяйственном институте. Без экзаменов, со стипендией и местом в общежитии! Мы решили предоставить это место вам, и не сомневаемся, что вы дадите своё согласие.

– Конечно, даю! Надо быть идиотом, чтобы отказаться от такого предложения!

– И я так думаю. Завтра на выпускном вечере мы вручим вам направление вместе с дипломом.

Я вылетел на улицу словно на крыльях и чуть не сбил ожидавшую меня Алису.

Подпрыгнув весёлым козлёнком, я схватил её и стал кружить по площадке перед тёмно-розовым зданием техникума, похожим на тяжёлый куб.

– Что, что!? Сдал? На отлично?! – сияя счастливыми серо-зелёными глазами, вопрошала Алиса.

– Не только сдал! Мне дали направление от Наркомзема в Саратовский сельхозинститут – без экзаменов, со стипендией, с общежитием!