Читая романы, как, думаю, и все девушки моих лет, я мечтала встретить свою любовь. Лишённая всех радостей детства и юности, в вечном уходе за стариками, которым я не умела отказать, я мечтала однажды вырваться в тот большой мир и найти в нём своё место.

В один из таких дней, после удачной рыбалки, я наварила ухи, отлила полбанки супа и пошла к соседке. А домой принесла плохую весть: бабушка Тома покинула нас.

Тут же кинулась в здание старого телеграфа. Там сохранился единственный на всю некогда богатую промысловую деревню вид связи с большим миром – древняя радиостанция с рацией. Раза четыре в год дедушка ловил волну воинской части, расположенной неподалёку. Так мы и узнавали новости. Так мы и напоминали о себе.

Я пыталась найти нужную частоту несколько часов, но ответом мне была одна тишина.

Мы с дедушкой остались совсем одни. Никому не нужные. Во всём мире не было человека, кто пришёл бы на помощь, случись какая беда.

***

Прошло два года. Каждое утро дед напутствовал меня на случай своей кончины. Стояла середина осени, и он верил, что едва ли дотянет до зимы.

Но случилось непредвиденное. Полуденную тишину разрезал резкий тарахтящий звук моторов. Я выбежала из дому и увидела три странные небольшие машины без верха. Их крупные широкие колёса с лёгкостью преодолевали грязь и другие препятствия. Машины остановились у первого дома на нашей улице. Разномастные мужчины спустились на землю и закурили, шумно переговариваясь.

Выглядывая из-под навеса покосившегося от старости сарая, я прислушивалась к разговорам иноземцев. И эти разговоры мне не нравились.

– Берём всё: монеты, побрякушки, столовые приборы, документы, разный раритетный скарб, – сказал один из них. – Прочешем сначала все уцелевшие дома, следом пройдёмся с металлоискателями по ним же, после переключимся на руины. А в конце посетим кладбище.

Мужчины звонко рассмеялись, словно услышали хорошую шутку. Но ничего смешного я не видела. Зачем им посещать могилы неизвестных людей?

Насвистывая на разные лады, мужчины разделились на две группы и разошлись в разные дома. И начался невообразимый кошмар.

Грохот, звон битых стёкол, отборная матерщина, крики, ор перемежались с частыми глухими ударами моего сердца. Страх сковывал тело онемением, но я заставила себя вернуться в дом.

– Что там, Славка? – прокряхтел дед.

– Там какие-то люди. Мужчины. Их шестеро. По крайней мере, стольких я видела. Возможно, приедут ещё. – выпалила я, хватая вещи, не глядя и засовывая их в старый армейский рюкзак. – Нам нужно идти, дедушка. Я боюсь, что… они хотят ограбить нашу деревню.

Дед приподнялся на локтях и с жаром зашептал:

– Слава, я не смогу уйти, ты же понимаешь?

– Не говори глупостей, – отрезала я. – Ты уйдёшь со мной. Пойдём лесом, до большой реки. И вдоль неё до моря. А там… ты же знаешь, дедушка, там и моряки есть и посёлок при маяке. Там нам помогут. И мы доберёмся до города.

Я и не заметила, как из глаз брызнули слёзы. Бросилась к дедушке, как в детстве, и он утешал меня, словно я снова разбила коленки.

– Славка, времени мало. Ты должна взять вещи, необходимый минимум, одеться потеплее, но практично и удобно. А ещё, там, в серванте, в блюде с крышкой лежит пакет. Забери. Там твоё свидетельство о рождении и кое-какие сбережения. И ты должна уйти. Иначе пропадём мы оба.

– Нет, дедушка! – упёрлась я.

– Они надругаются над тобой, девочка моя. Вот, что страшно. А меня могут и не тронуть. Ты должна спасать себя. А потом найдёшь помощь и вернёшься за мной.

Я смотрела в его сморщенное лицо, запоминая каждую морщинку.

– Дедушка, я люблю тебя! – прошептала я, подозревая, что у меня больше никогда не будет возможности сказать ему об этом.

– Я знаю, тыковка. И я тебя люблю. Но теперь ты должна бежать.

Я быстро собрала остатки вещей, которые могли мне понадобиться в большом мире, схватила документы и замерла на месте, сдерживая дыхание. Звук голосов приближался к нашему порогу.

– Слава, – прошептал дед, – живо полезай в подпол!

А дальше всё было как в тумане. Холодный, сырой подвал, заставленный банками, писк мышей, испугавшихся нежданную гостью, вгоняющие меня в ужас тяжёлые шаги, пыль и труха, осыпающиеся сверху. И я в обнимку со старым армейским рюкзаком. В ватных штанах и камуфлированной куртке. С вязанной шапкой, зажатой между зубами, чтобы не проронить ни звука.

От липкого страха кружилась голова, а спёртый воздух лишал возможности делать глубокие вдохи. Стук сердца шумел в ушах, заглушая все остальные звуки. Но мне запомнились сдавленный крик дедушки и тошнотворный хруст.

Я сильнее стиснула зубами шапку, зажмурила глаза и начала отсчитывать минуты, сжимая руки до побеления в крохотные кулачки, которые не смогли бы меня защитить от этих извергов.

Мне казалось, что прошли долгие сотни минут, прежде чем наступила тишина. Для верности я прождала ещё с полчаса, сосредоточенно прислушиваясь к каждому шороху, но мародёры ушли.

Я тихо отворила подпол, выбралась наружу наперевес с рюкзаком. Не глядя в комнату дедушки, прошла к выходу. Отворила дверь. И лицом к лицу столкнулась с молодым мужчиной.