— Нет.

Мережковский резко выдыхает и хлебает водку прямо из горла.

Ого. А он действительно на нервах. Помнится, при нашей первой встрече говорил, что раньше часто пытался найти утешение на дне бутылки. Как бы не понесло его. Вечно бухой союзник мне не нужен, да и на месте губернатора такого человека не оставят.

— Значит, мы проиграли? — спрашиваю я.

— Ничего подобного! — Николай бахает бутылкой об стол. — Ещё поборемся. Я постараюсь сделать так, чтобы дело не дошло до суда. Слушай дальше…

Николай решает выпить ещё, но на этот раз достаёт рюмку и банку тушёнки. Вскрывает её ножом, по-солдатски. Выпивает водку и этим же ножом цепляет кусок мяса из банки.

Ещё один признак того, что передо мной действительно военный, а не кабинетный протиратель штанов. Может, губернатор даже в своё время воевал где-нибудь. Командовать людьми он точно умеет и обладает авторитетом в гвардии.

У меня в животе начинает урчать. Мережковский слышит жалобный вой моего желудка, без слов достаёт ещё одну банку тушёнки и бросает мне.

— Итак, — говорит он. — Кирилл Котёнкин, твой племянник, тоже начал действовать. Он, в отличие от Ирисовых, не стал мешать нам юридически. Вместо этого он собирает армию.

— Армию?

— Вот именно. Объявил набор гвардейцев, приказал провести учения, закупил боеприпасы и военную технику. По всем признакам готовится к войне. Это, кстати, озаботило Ирисовых. Им уже мерещится, что всё происходящее нацелено против них.

— Собирает армию против сироты? — усмехаюсь я и закидываю в рот кусок тушёнки.

— Скорей, готовится к тому, что мы назовём его узурпатором и попытаемся забрать титул силой.

— А мы попытаемся?

— Только в самом крайнем случае. По идее, такой вопрос проще решить через суд. Если собрать достаточно доказательств, император издаст указ, и Кирилл будет вынужден передать тебе графство. Или же будет объявлен мятежником и казнён.

— Ага, представляю, сколько всё это займёт времени…

— Вот именно, — Николай морщится, махом наливает и выпивает ещё рюмку. — Может, полгода. Может, год или больше. А постоянного губернатора должны назначить не позже конца марта.

— Сейчас у нас что, конец января? — прикидываю я. — Значит, осталось два месяца.

— Да. Это мало. Я попытаюсь договориться с Ирисовыми, чтобы они перестали ставить нам палки в колёса. Уже встречался с их представителем и заверил, что ты не имеешь никаких претензий на имущество или титулы их рода…

— Они думают, что имею?

— Ну конечно! Смерть твоей матери была только формальным поводом для той войны. По факту ты же мог претендовать на оба графства, Ирисовых и Котёнкиных. Ирисовы думали, что это хитрый план твоего отца, и хотели уничтожить за это вас обоих.

— Ну да, ну да… — задумчиво киваю я. — Так и думал, что благородная месть там на последнем месте, а про изнасилование вообще всё выдумали.

— Скорее всего, — соглашается Николай, ковыряясь ножом в банке. — Наоборот, есть информация, что твои родители любили друг друга. Граф Ирисов отказался сделать свою дочь второй женой графа Котёнкина, но они продолжали встречаться тайно, — продолжает губернатор. — Впрочем, для нас это не важно.

— У меня уже голова пухнет от этих дворянских хитросплетений, — честно признаюсь я.

— Как же ты тогда собрался быть графом, Ярослав? — усмехается Мережковский.

— Когда сам погружусь, будет проще. Скажите, что я могу сделать? Чтобы не сидеть, пока работают ваши адвокаты и кто там ещё работает.

— Даже не знаю, честно говоря… — тянет Николай. — Просто не влезай в новые неприятности.

— На всякий случай обещать не буду, — улыбаюсь я. — Но очень постараюсь. Спасибо за угощение!

— Если хочешь, можешь попросить подать нормальный ужин.

— Не, спасибо. Пойду навещу Светочку, а потом смотаюсь по делам.

— Но ведь ночь на дворе, — смотрит в окно Мережковский.

— Скоро рассвет. Самое время для прогулки.

Захожу в ту же спальню, где нас со Светой разместили в прошлый раз. Бужу девушку нежными поцелуями, и полчасика посвящаю ей. После приходится признаться, что арендованная квартира уничтожена вместе с мебелью и всем остальным, что мы успели купить.

Светочка ожидаемо расстраивается и даже плачет. Утешаю её, что у нас обязательно всё будет. Деньги — ерунда, главное, что мы живы и здоровы, и сейчас в безопасности. С некоторым трудом, но удаётся успокоить.