Через несколько недель я прибыл в Форт-Беннинг, штат Джорджия, в Школу армейских рейнджеров. Это было в начале декабря, и, поскольку я был единственным военным моряком в классе из 308 человек, инструкторы встретили меня скептически, потому что за несколько занятий до меня пара морских котиков уволилась в середине обучения. В те времена "морских котиков" отправляли в школу рейнджеров в качестве наказания, так что, возможно, это были не самые лучшие представители. Я умолял пойти со мной, но инструкторы еще не знали об этом. Они думали, что я просто еще один наглый спецназовец. В течение нескольких часов они лишили меня и всех остальных формы и репутации, пока все мы не стали выглядеть одинаково. Офицеры лишились званий, а новоиспеченные бойцы спецназа вроде меня превратились в ничтожеств, которым нужно было многое доказывать.

В первый же день нас разделили на три роты, и я был назначен первым сержантом, командующим ротой "Браво". Я получил эту должность потому, что прежнего первого сержанта попросили прочесть "Кредо рейнджера" после подтягивания на перекладине, и он так устал, что все испортил. Для рейнджеров их кредо - это все. Наш инструктор по рейнджерам (RI) был в ярости, когда он осмотрел роту "Браво", и все мы застыли в ожидании.

"Я не знаю, где вы, по вашему мнению, находитесь, но если вы рассчитываете стать рейнджерами, то я ожидаю, что вы знаете наше кредо". Его глаза нашли меня. "Я точно знаю, что в Старом Флоте не знают кредо рейнджеров".

Я изучал его несколько месяцев и мог бы произнести его, стоя на голове. Для пущего эффекта я прочистил горло и громко произнес.

"Признавая, что я добровольно стал рейнджером, полностью осознавая опасность выбранной мною профессии, я всегда буду стараться поддерживать престиж, честь и высокий дух корпуса рейнджеров!"

"Очень неожиданно..." Он попытался прервать меня, но я еще не закончил.

"Признавая тот факт, что рейнджер - это более элитный солдат, который прибывает на острие боя по суше, морю или воздуху, я принимаю тот факт, что как рейнджер моя страна ожидает от меня, что я буду двигаться дальше, быстрее и сражаться сильнее, чем любой другой солдат!"

РИ кивнул с язвительной улыбкой, но на этот раз не стал мне мешать.

"Я никогда не подведу своих товарищей! Я всегда буду держать себя в тонусе, физически сильным и морально чистым, и я возьму на себя больше, чем моя доля задачи, какой бы она ни была, на 100 процентов, а потом и больше!

"Я покажу всему миру, что являюсь специально отобранным и хорошо обученным солдатом! Моя вежливость по отношению к старшим офицерам, опрятность одежды и бережное отношение к снаряжению должны служить примером для других!

"Энергично я встречу врагов моей страны! Я одолею их на поле боя, ибо я лучше обучен и буду сражаться изо всех сил! Сдаться - это не слово для рейнджеров! Я никогда не оставлю павшего товарища в руках врага и ни при каких обстоятельствах не опозорю свою страну!

"Я с готовностью продемонстрирую стойкость духа, необходимую для того, чтобы дойти до цели рейнджеров и завершить миссию, даже если я останусь в живых один!

"Рейнджеры ведут за собой!"

Я прочитал все шесть строф, после чего он покачал головой в недоумении и стал размышлять, как бы ему посмеяться напоследок. "Поздравляю, Гоггинс, - сказал он, - теперь ты первый сержант".

Он оставил меня там, перед моим взводом, без слов. Теперь моя работа заключалась в том, чтобы промаршировать по взводу и убедиться, что каждый человек готов к тому, что нас ждет впереди. Я стал отчасти начальником, отчасти старшим братом, а отчасти квазиинструктором. В школе рейнджеров достаточно сложно подготовить себя настолько, чтобы закончить обучение. Теперь мне предстояло присматривать за сотней человек и следить за тем, чтобы они тоже были готовы.

К тому же мне все еще приходилось проходить те же эволюции, что и всем остальным, но это было легче и давало мне возможность расслабиться. Для меня физическое наказание было более чем приемлемым, но изменился способ выполнения этих физических задач. В BUD/S я всегда руководил своими командами, часто с жесткой любовью, но в целом мне было все равно, как идут дела у парней из других команд, и не уходят ли они из команды. На этот раз я не только руководил, но и присматривал за всеми. Если я видел, что у кого-то проблемы с навигацией, с патрулированием, с бегом или с тем, чтобы не спать всю ночь, я убеждался, что мы все сплотились, чтобы помочь. Не все хотели этого. Тренировки были настолько сложными, что, когда у некоторых ребят не было времени на зачеты, они выполняли самый минимум и находили возможность отдохнуть и спрятаться. За шестьдесят девять дней обучения в Школе рейнджеров я не расслаблялся ни на секунду. Я становился настоящим лидером.

Смысл школы рейнджеров в том, чтобы дать каждому человеку почувствовать, что требуется для руководства группой высокого уровня. Полевые учения были похожи на охоту за мусорщиками, смешанную с гонками на выносливость. В течение шести этапов испытаний нас оценивали по навигации, оружию, веревочным техникам, разведке и общему руководству. Полевые испытания были известны своей спартанской жестокостью и завершали три отдельных этапа подготовки.

Сначала нас разделили на группы по двенадцать человек, и все вместе мы провели пять дней и четыре ночи в предгорьях на этапе Форт-Беннинг. Нам давали очень мало еды - один-два MRE в день - и всего пару часов сна за ночь, пока мы наперегонки преодолевали пересеченную местность между станциями, где нам предстояло выполнить ряд заданий, чтобы доказать свое мастерство в том или ином навыке. Лидерство в группе переходило от одного мужчины к другому.

Горный этап был в разы сложнее, чем в Форт-Беннинге. Теперь нас объединили в команды по двадцать пять человек, которым предстояло преодолевать горы на севере Джорджии, а в Аппалачах, дружище, зимой бывает до смешного холодно. Я читал истории о чернокожих солдатах с серповидноклеточным синдромом, которые умирали во время горной фазы, и армия хотела, чтобы я носил специальные жетоны с красным корпусом, чтобы предупредить медиков, если что-то пойдет не так, но я вел за собой людей и не хотел, чтобы моя команда думала обо мне как о каком-то больном ребенке, поэтому красный корпус так и не попал на мои жетоны.