Тем не менее на протяжении очень длительного времени трудно было найти более глубокие основополагающие различия между всеми этими людами и племенами. Их сближали одинаковое происхождение и близость языка. Но больше всего их сплачивала территория, на которой они поселились. Плодородная, богатая лесами и водами равнинная земля давала легкое пропитание своим немногочисленным обитателям и не вынуждала их вести тяжелую борьбу за существование, не строя никаких больших препятствий, какие им пришлось бы преодолевать. Однако это не способствовало развитию у жителей силы воли, предприимчивости и энергии. Такие условия делали их кроткими, гостеприимными и благородными, но вместе с тем на удивление легкомысленными, непредприимчивыми и беспечными, что проявлялось в их песнях и плясках без заботы о завтрашнем дне.

От долгой спячки польских славян пробудило лишь бряцанье оружия немцев, которые в начале IX века от Рождества Христова приблизились к их границам. Необходимо было проснуться, пробудиться к жизни и действиям, иначе грозная и организованная сила германцев могла их всех поглотить. Свирепый немецкий удар, нанесенный по соседним с немцами племенам, не мог не отразиться на тех племенах, которые проживали в глубине края и чувствовали себя до той поры неуязвимыми. Поэтому в период исторического развития и жизни все племена одновременно вступили именно в IX веке.

В наихудшем положении находились полабские племена, а именно: ободриты, занимавшие клин между нижним течением Эльбы и Немецким морем86 (ныне Гольштейн и Мекленбург), лютичи, называвшиеся также вильками, жившие по среднему течению Эльбы и опиравшиеся на Одер и Балтийское море, и, наконец, лужичане или сербы, граничившие с чехами между реками Сола и Бобжа (Лужица и Мейсен) и принадлежавшие по наречию уже к чешской группе.

Эти племена в противостоянии с более организованными и сильными немцами были обречены на полное уничтожение. Ни к чему не приводили ни геройская храбрость полабских славян, ни даже их блистательные победы.

Здесь уместно будет напомнить, что они сбросили иго, наложенное Карлом Великим, но через сто лет Генрих I Птицелов вновь покорил их. Полабские славяне опять отвоевали свою свободу, однако в скором времени маркграф Восточной Саксонской марки Геро снова оказался победителем. И так повторялось постоянно. Причем каждый раз немцы уничтожали часть славян, отодвигали дальше на восток свои границы, присылали колонистов, вводили свое управление, основывали епископства и окончательно овладевали частью края, некогда принадлежавшего славянам.

В этих восточных пределах немцы образовывали так называемые марки или маркграфства с военной организацией: Мейсенскую – на землях сербов и Северную (называвшуюся позднее Бранденбургской) – на землях лютичей. При этом маркграф являлся почти самостоятельным государем. Он объявлял и вел войны, заключал мир, решал дела без апелляции к императору, и горе было бы тому, кто бы осмелился ему сопротивляться.

Между тем полабские славяне вместо того, чтобы подражать немцам, брать на вооружение их лучшую организацию, принимать христианство и культуру, из ненависти к ним упорно держались своей языческой религии, древних обычаев и немощного общественного устройства. Временно объединяясь в племенные союзы, они вследствие раздоров и несогласий вскоре снова разделялись – каждый «люд» отстаивал свою особенность, а поставленный племенем вождь не всегда мог рассчитывать на повиновение. Поэтому немцы, благодаря своему единству, настойчивости и лучшей организации, в конце концов всегда их побеждали.

То же самое можно сказать и о поморянах. Жившие у моря и защищенные от опустошительных набегов, они рано завязали отношения с Данией и Скандинавией, развили у себя торговлю, промышленность и мореплавание. Поморяне первыми основали на морском побережье поселения, которые по численности жителей, занимавшихся торговлей и ремеслом, могли называться городами. Однако они отличались чрезвычайным консерватизмом, упорно держась за старинные понятия, религиозные и политические установки. При этом сословие жрецов, которого у других людов не существовало, отстаивая свое положение и политическое значение, с такой величайшей ревностью защищало язычество, что может показаться, будто бы вся энергия поморян была направлена на достижение этой цели.

Совсем в иных условиях находились мазовшане, или мазуры. жившие дальше к востоку по среднему течению Вислы и постоянно сталкивавшиеся с пруссами, литовцами и ятвягами, окружавшими их с севера и востока. Частые нашествия северных и восточных варваров выработали у этого племени воинственный дух, создав из него своего рода древнейшее польское казачество.

Победоносно отражая нападения врагов, мазуры отстаивали свое право на существование. Однако образ жизни, который при этом они вынуждены были вести, препятствовал всякому их развитию – мазовшане постоянно отрывались от земледелия и сделались в результате совершенно диким племенем, жившим почти исключительно охотой и разбоями, что на несколько веков отодвинуло назад его культуру.

О вислянах87, живших на северном склоне Карпат в верхнем течении Вислы и Сана, известно, что у них было два древних княжеских «грода» – Краков и Вислица под управлением собственного князя. Покоренные Святополком около 879 года, они вошли в состав великоморавского государства и вследствие этого пользовались плодами просветительской миссии святого Мефодия и, скорее всего, имели даже своего епископа, отправлявшего богослужения сначала по славянскому, а потом по латинскому церковному обряду. После распада великоморавского государства висляне в начале X века восстановили независимость, но уже в середине того же столетия как минимум в западной части своей территории вместе с Краковом подпали под власть чехов.