Шрифт:
– Послушайте, – продолжил он. – Меня зовут…
И это было все, что он помнил. Слева раздалось резкое шипение, и Дипо вдруг почувствовал, что его голова буквально взрывается. Да, это он тоже помнил – взрыв боли внутри черепной коробки. Голова болит и сейчас, когда он смотрит на Хеллстрома. Это жезлы – сомнений нет. Две молодые женщины, стоящие теперь около его стула, держат в руках такие же штуковины, хотя водолазных масок на них нет.
Придется выкручиваться, подумал Дипо.
– Почему меня привязали? – спросил он у Хеллстрома.
– Не тратьте нашего времени, изображая простака, – усмехнулся тот. – Мы будем держать вас связанным, пока не решим, как вами распорядиться.
Горло Дипо пересохло, сердце забилось.
– Довольно гнусное словцо, распорядиться, – заметил он. – Оно мне не нравится.
Хеллстром вздохнул. Да, слово неудачное. Он устал. Ночь была долгой, и она еще не закончилась. Черт бы побрал этих пришельцев из Внешнего мира. Что им в конце концов нужно?
– Примите мои извинения, – произнес Хеллстром. – Я не хотел бы причинить вам вред или какое-либо неудобство. Вы не первый человек, которого мы ловим в подобных обстоятельствах.
Дипо испытал ощущение deja vu – словно из его памяти всплывает нечто полузабытое, но произошедшее не с ним, а с кем-то, кого он хорошо знал. Портер? Он не был слишком близок с Портером, однако…
– А теми, другими, вы тоже распорядились? – спросил Дипо.
Хеллстром проигнорировал вопрос.
– Судя по вашим документам, вы являетесь коммивояжером компании, производящей фейерверки, – сказал он. – Один из ваших предшественников, также вторгшихся на нашу территорию, работал на эту компанию. Данное совпадение вам не кажется странным?
Дипо с трудом выдавливал слова из пересохшего рта:
– Если его звали Портер, то в этом нет ничего необычного. Он и рассказал мне об этом месте.
– И он тоже орнитолог, вне всякого сомнения.
Что делать? Дипо вспомнил, как та женщина сбила птицу. Что это было за оружие? Может, в этом кроется ключ к тайне Проекта-40? Дипо решил попытать счастья по-другому.
– Я видел, как одна из ваших приятельниц ночью убила птицу. Не стоило этого делать. Птицы – важная часть…
– Помолчите, – сказал Хеллстром, не оборачиваясь. – Конечно, они убивают птиц, а еще насекомых, кроликов, мышей. Это плановая зачистка. Не только же за вами гоняться!
Дипо покачал головой. Гоняться?
– Зачем они это делают? – спросил он.
– Они добывают еду. – Хеллстром вновь обернулся к пленнику. – Мне нужно время, чтобы решить проблему, созданную вашим появлением, – произнес он. – Я не думаю, что вы отбросите притворство и расскажете мне свою историю.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – усмехнулся Дипо, но пот струился по его лицу, и Хеллстром, естественно, легко прочитал этот знак.
– Ясно, – отозвался Хеллстром, и в голосе его прозвучала горечь. – Не надейся убежать. Эти двое знают, что в случае попытки побега они должны вас убить. И нет смысла с ними разговаривать. Они не говорят. Но у них обостренная чувствительность – по вашему запаху они определят, что вы замышляете. Вы – чужак в нашем мире, а они специально натренированы, чтобы избавляться от чужаков. Теперь прошу меня извинить.
Он вышел, толкнув в сторону роликовую дверь, но, до того как она вновь встала на место, Дипо увидел залитый молочным светом широкий коридор, заполненный людьми – мужчинами и женщинами, полностью обнаженными. Два человека вышли из двери слева, заставив Хеллстрома притормозить. Это были женщины, и они несли то, что выглядело как обнаженное тело мужчины, но с болтающимися конечностями и головой.
Из дневника Нилса Хеллстрома
Теперь, когда я пишу эти строки, движет мною исключительно тщеславие, заставляющее верить: когда-нибудь явится специалист, который сможет их прочитать и понять. Будут ли такие люди в будущем или же они – исключительно продукт моего воображения? Я знаю, что Термитнику понадобятся эти умелые читатели, они будут нужны ему долго, может, целую вечность. Но это – много дольше, чем мне суждено прожить, и бесконечность времени делает ничтожными мои и без того ничтожные слова. Если тот, кто сейчас читает эти строки, разделяет мой пессимизм, то он, без сомнения, понимает, что потребность в читателях со временем сойдет на нет. И это – действительно важный вопрос: служит ли наша языковая способность некой вечной цели? Ведь может наступить момент, когда эти слова будут жить, а читать их будет некому. Впрочем, если подойти к этому вопросу практически, то все это и так маловероятно, поскольку материал, на котором я оставляю эти записи, со временем может быть признан полезным и использован для других целей. Да, это зазнайство – обращаться к вечности. Странно, но мы поступаем так, повинуясь инстинктам, а они, увы, рассчитаны на краткосрочное действие. Я продолжаю поддерживать план моей праматери по решению проблемы Внешнего мира. Наша задача не в том, чтобы противостоять ему. Мы должны путем компромиссов и постоянного давления абсорбировать людей Внешнего мира, сделать их частью нашего сообщества. Именно этим мы сейчас и заняты, и если вы изменили установленный нами порядок, то тем не менее знайте: помогая вам понять меня, я стараюсь быть полезным в деле строительства вашего будущего.
Днем Хеллстрома разбудила молодая женщина – охранник. На ее мониторе появилось изображение чужака, вторгшегося на территорию Термитника. Сота Хеллстрома была отключена от сети – удовольствие недоступности, которым могли наслаждаться лишь ключевые работники Термитника, а потому охранник пришла к Хеллстрому и, похлопав по плечу, разбудила. Все, что нужно, она сказала ему на языке знаков и жестов, принятом в Термитнике.
Чужак был замечен на вершине холма, над главными строениями Термитника. Он внимательно рассматривал местность через бинокль. Его появление на территории отметили и другие сенсоры, установленные по периметру долины. Свою спутницу чужак оставил в фургоне, припаркованном на дороге, ведущей в Фостервилл. Все это было передано Хеллстрому за три секунды.