— Ваше Высочество, только скажите, и глазом не успеете моргнуть, как этот предатель окажется в Темнице! — Его голос, до этого спокойный и приятный, теперь казался громовым.

— Эй! По легче на поворотах! — Протянул Ашэ, нахально усмехнувшись, и, продолжил, безмятежно жевать яблоко. В повисшей тишине был слышен только хруст. Король тяжело вздохнул, сложил руки перед собой на столе и мягким, но уверенным голосом заявил:

— Я придумал, лучшее наказание за «шалости» Ашэ, чем его бесполезное пребывание в Темнице. — Озлобленный Грум еще крепче сжал кулаки, а его лицо дернулось.

— Но, Ваше Высочество, он — дезертир и он, скорее всего разрушил узел, пока бездумно, играл в «домашнего эльфа» этой девчонки! — Скрипя зубами, прошипел он. Король поморщил нос, и, спокойным, но ледяным тоном произнес:

— Мы не можем этого утверждать, мы так и не нашли разрушенный узел…

— Но мы видели знаки… — Не сдержавшись, заревел Грум, перебив короля. Король бросил на него гневный взгляд, Грум тут же умолк.

— Не стоит распространять домыслы! — Раздраженно сказал он, сжимая челюсть. — Домыслы — дело не достойное Хранителя Миров! — Строго заявил король.

— Повинуюсь, Ваше Высочество! — Пробормотал Грум, виновато потупив взгляд.

— А за свой незапланированный «отпуск» — вновь спокойно продолжал король — Ашэ сполна заплатит долг своему Королевству в отряде Охотников! — Грум не сдержал довольный смешок. Король строго посмотрел на него, потом перевел взгляд на Ашэ и устало, умоляюще произнес. — Прошу вас, господа капитаны, ведите себя достойно, в соответствии с вашими званиями и титулами. Никаких нарушений протокола я не потерплю! Глазом не моргну, запру вас в одной камере! Там делайте что хотите! Хоть глотки друг другу повырвайте! Но до этого, помните, вы на службе у Королевства, ведите себя соответственно!

Грум поспешно кивнул.

— Я, Ваше Высочество, не посмею обмануть ваше доверие! — Отчеканил он. Ашэ неспеша покончив с яблоком, точно бросил огрызок в достаточно далеко стоящую урну, легко поднялся с дивана, направился к столу, и всё с той же надменной улыбкой, сказал:

— Повинуюсь, Ваше Высочество! — И поклонился, что скорее выглядело, как насмешка, а не как надлежащее выказывание уважения. Это еще больше разозлило Грума, его, и без того бледное лицо, стало еще белее, а челюсти сжались крепче.

— Вы свободны! — Сухо заявил король, и уткнулся в бумаги. Оба быстро покинули приемный зал. Оказавшись в длинном коридоре, Грум остановился, а Ашэ продолжил развалисто и медленно шагать дальше.

— Что ты сказал королю? — Процедил сквозь зубы разъяренный Грум. Ашэ остановился, медленно повернулся, на его лице все так же сияла задиристая улыбка.

— Наши дела с королем, это наши дела с королем, Грум! — Довольно заявил он, и изобразил что-то вроде поклона. А его наглые глаза с любопытством изучали реакцию Грума, тот стоял молча. — Но за себя не переживай, о тебе мы вообще не вспоминали, до твоего появления, разумеется! — Немного помолчав, насмешливо добавил Ашэ. Грум испепелял его яростным взглядом, крепче и крепче сжимая кулаки до боли.

— Я найду ее! — Сквозь зубы процедил он. Во взгляде Ашэ на секунду промелькнул страх, лишь на секунду, но Грум заметил это и довольно усмехнулся.

— Попробуй! — Вызывающе кинул Ашэ.

— Нельзя ни к кому привязываться, привязанность — это слабость! — Смакуя каждое слово, заявил Грум, улыбаясь. У Ашэ вырвался разочарованный смешок. — Какой бы силой ты не обладал, я обладаю такой же! Какое бы волшебство ты не нашел, чтобы ее спрятать, оно мне тоже подвластно! Помни об этом! Помни, каждую секунду! И бойся, Ашэ! Потому что я лучше! Всегда был лучше! И я найду твою девчонку и разорву ее на твоих глазах! — Довольно процедил он.

Ашэ молча стоял, сложив руки на груди, слушал все, с той же бессовестной улыбкой, когда Грум закончил, он размеренным шагом подошел к нему, схватил его одной рукой за плащ у самой застежки, приблизился к его уху и спокойно произнес:

— Ты меня достал. Если ты еще раз посмеешь мне угрожать, я доберусь до тебя, и тогда тебя уже ничто не спасет. Мне плевать на протокол, на титулы, да, и на приличия тоже! Тебе ли об этом не знать! — Он отпустил плащ, аккуратно поправил его, улыбнулся, дружески ладонью похлопал Грума по груди, и, насвистывая веселую мелодию, спокойным шагом пошел по длинному коридору прочь, его свист и шаги, гулким эхом разносились по дворцу. А Грум так и стоял неподвижно у черной ониксовой двери, провожая его злобным взглядом.

Ашэ захлопнул дверь своей комнаты, и, тут же, согнувшись, бессильно сполз по ней вниз. Он задыхался, отчаянно хватая ртом воздух, со всей силы тянул воротник своей куртки вниз, так что пуговицы начали отлетать. Его сердце, колотилось, как бешенное, так сильно, что он слышал отчётливые удары у себя в горле, кровь пульсировала в висках. В ушах звенело, свет померк, и глаза не видели ничего кроме темноты, хотя на улице был день. На его лбу выступили огромные капли пота, ладони стали скользкими, а одежда насквозь мокрой. Паника, душившая его, нарастала с каждой секундой. Ужасный страх все еще не покидал, сковывал своими железными щипцами, холодил душу. В трясущейся руке Ашэ сжимал капсулу с ядом и до сих пор не мог поверить, что он жив. Он был уверен, что сегодня умрет. В голове не укладывалось, что король не только не казнил его, но даже не бросил его в Темницу. Жизнь в отряде Охотников, тоже сложно было назвать жизнью. Но когда думаешь, что ты уже мертв, то и такая жизнь, кажется лучше любой другой. За дезертирство казнили без разговоров, но таких как он могущественных, чаще заковывали в цепи и замуровывали в пещерах навсегда, питаясь их волшебной силой. Использовали ее для разных благих целей, пока заключенный проводил вечность в мучениях. В Мундусе даже не обязательно было ждать смерти, чтобы испытать ад. Нужно было лишь, как-то провинится, например, сбежать из легиона на пару недель, месяцев, лет… На отчаянный риск пошел Ашэ, спрятав Астрид и явившись к королю, он мог сбежать, но боялся, что если сбежит, король не прекратит его поиски и, в конце концов, найдет мир Астрид. Ашэ думал, что когда он вернется все забудут про Астрид и ее мир. Он снова крепко сжал капсулу в руке. Ашэ рассчитывал для себя лишь на два исхода — Темница или смерть, и второй был для него предпочтительней. Однако король распорядился его жизнью по-другому. В силу какого-то неведомого чуда, он был жив, сидел в своей комнате во дворце и задыхался от приступа паники. Почему король оставил его в живых? Да и разве это было важно, учитывая обстоятельства?